Она возьми и коллегу попроси, Леша, мол, почисти, пожалуйста. Уж как он ухитрился чистить, но случайно выстрел произошел, и ей в спину. Хорошо, жива осталась, в госпитале лежала, вылечилась. Тут действительно случайность была, без всяких подводных камней. Но если бы вдруг погибла, матери от этого было бы не легче. Представляете, мужа убили, и дочь погибла.

Все эти события абсолютно реальные, поэтому все имена вымышленные, сами понимаете…

Омск

До 90-х — школьница, в 90-е — студентка, с конца 90-х и далее — специалист в госучреждении. В наши дни — безработная.

Я не люблю 90-е, хоть это и время начала моей молодости (сейчас, в 42, у меня ее продолжение). Многие не любят 90-е по причинам перестановки всего «с ног на голову», рыночного подхода ко всему и прочего идиотизма, который перетек и въелся в нашу нынешнюю, поверхностно устаканившуюся жизнь.

В году 1997 я оканчивала Омский технический университет, Политехнический институт по-старому. Кстати, среди пертурбаций того же времени — распространившаяся среди образовательных учреждений мода повышать себе статус, переименовывая техникумы в колледжи, институты в университеты, а то и в академии. Производственной практики после 4-го курса не было: производства разваливались. Вместо этого в сентябре-октябре 1996-го две недели учились, две отдыхали, что нам, раздолбаям, только нравилось. В марте 1997-го должен был быть госэкзамен. За некоторое время до сего события декан Г. собрал нас, будущих выпускников-полиграфистов, и повел такие речи (вводную часть с выходом из-за печки про обстановку в стране я опускаю):

— …необходимо оказать спонсорскую помощь родному факультету в размере 1,5 млн рублей либо — компьютером не ниже уровня второй «пентюхи» («Пентиум-2») — студенты должны учиться на передовой технике (а нас обучали на польских «Сейкошах»). Да, мы вот видели капитализм на картинках и по телевизору и хотели его, и вот оно, пожалуйста, мурло капитализма, — говорил Г., делая страшные глаза и разведя руки — видимо, неудобно самому все-таки было от имени родного факультета обдирать студентов.

Дома, злобствуя и захлебываясь возмущением, я рассказала о требуемом от нас «спонсорстве». На семейном совете решили заплатить: я шла на «красный» диплом, и ставить под угрозу такую перспективу не хотелось. С понятной мыслью скостить для себя побор до минимума я отправилась к Г. на прием: мама-сторож, бабушка-пенсионерка, 1,5 млн — тяжеловато для нас.

— Миллион, — сказал Г. — Меньше не могу.

С уплатой этого миллиона получилось так, будто год я училась без стипендии.

Один парень, сообразительный и знающий, не внес денег — из принципа или потому что вносить было нечего. И на «госе» его забросали дополнительными вопросами и «срезали» — поставили «четверку». Хоть я и терпеть не могла этого приземистого и пухломордого, как баба, вечно скалящего зубы умника, но то, как с ним поступили, неприятно поразило меня, потому что умником он все-таки был даже без подкрепления деньгами. Мне и другим претендентам на «красный» поставили «пятерки», задав всего по одному дополнительному вопросу.

В июне была защита диплома. Репетировала три дня перед зеркалом и перед мамой, и даже комиссию замордовала техническими характеристиками и параметрами своих исследований, во всяком случае, меня остановили на самом разгоне научных разглагольствований и добродушно попросили перейти поближе к концу, так что я несколько мгновений обиженно молчала. Потом были удивленные одобрительные отзывы присутствовавших на моей защите сокурсников, еще потом, отмечая завершение первого дня защиты, пили шампанское из пробирок лаборатории. И, несмотря на успех, никто из членов комиссии, представителей различных предприятий, не пригласил меня на работу. И полтора года я со своим «красным» в бордовой обложке дипломом не могла найти работу, пела в церковном хоре, а затем — по знакомству — устроилась в юридическое учреждение.

Москва

Слона-то я и не приметил…

И. А. Крылов

Всех новичков Максим Иванович тестировал на детекторе лжи, названном в честь знаменитого литературного персонажа «Полиграфом». «Вас ждет Полиграф Полиграфович, — шутил Сережа, круглый, похожий на Колобка, начальник отдела безопасности, вызывая нового сотрудника на обязательную процедуру. — Ничего страшного! Вам просто предстоит ответить на несколько вопросов. Если вы — человек с незапятнанной репутацией и чистой совестью, значит, вам скрывать от нас нечего. Кстати, знаете этимологию слова «тест»? В стародавние времена, когда сотрудники средневековых спецслужб желали добиться от человека правды, они зажимали его тестикулы в тиски. Разумеется, этот метод срабатывал лишь в отношении мужчин. С женщинами применялись другие методы работы. Вот так и проходили первые, хе-хе, тесты. Нынче времена другие. Вместо тисков — ноутбук и присоски на лоб, но суть прежняя».

За простецкой болтливостью начальника службы безопасности скрывались ядовитое жало боевого скорпиона и наблюдательность охотящейся летучей мыши. Президент «компании» нанял этого колобка не случайно. Как любой головастый руководитель и коммерсант, Максим Иванович бдительно следил за безопасностью своей компании, ведь около нее постоянно клацали челюсти и бандитов, и силовиков. Несколько налетов ОБЭПа, совершенных на его фирму, закончились ничем. Как-то раз служивые даже кабинет бухгалтерии не нашли… То есть кабинет бухгалтерии они, конечно, обнаружили, только в нем ничего не было, кроме пустого стола и сидящей за ним стажерки, студентки третьего курса финансового института, с такими же пустыми, как поверхность стола, глазами. Девочка чистосердечно рассказала ребятам, что стажируется в фирме всего несколько часов и пока никаких заданий от начальства не получила. И это была чистая правда.

Короче говоря, Максим Иванович свое дело знал: над невзрачной железной дверью фирмы вывесок не размещал, всех новых сотрудников проверял на «Полиграфе», ввел разные уровни доступа к коммерческой информации для разных работников и постоянно проводил организационно-просветительскую работу в коллективе. Народ он собрал трудолюбивый и открытый. А чтобы его подчиненные были еще сплоченней и лояльней, он, вняв совету своей опытной кадровички, насаждал в компании «корпоративную культуру». Заповеди этой «культуры» были отражены на большом глянцевом постере, висящем в каждом кабинете офиса. Эти скрижали были разбиты по пунктам: 1. Я. 2. Моя миссия. 3. Мы. 4. Наша миссия. Сдернутые с какого-то сектантского транспаранта, выбитые крупным шрифтом корпоративные установки заряжали сотрудников низшего и среднего звеньев определенного рода бодростью, потому что давали им почувствовать себя частью некоего полутайного общества, вроде масонской ложи. Все-таки ощущать свою принадлежность к какой-то изолированной группе как-то веселее, чем быть обычной Марьванной или Дядьколей. Поэтому сотрудники коллектива не просто трудились, но и выполняли свою «миссию». Как и положено, в любом подобном коллективе «вход в него стоил рубль, а выход — два». Однажды, произнося речь по поводу добровольного увольнения одной из ведущих сотрудниц, Максим Иванович улыбнулся и бодро выдал: «Ну, как говорится, в добрый путь. — Немного помолчал и многозначительно, уже без улыбки, добавил: — В последний путь…» Конечно, это была шутка. Но от этой шутки у многих находящихся рядом сотрудников как-то похолодело в груди.