каким-то Бахтияром Мирзоевым, но! Но! У нас теперь на вооружении имеется программа «НетБиХолдер», которая может определить, с каким другим аппаратом рядом в течение определенного времени данный номер находился — в физическом смысле. И выясняется, что номерок Бахтияра Мирзоева прямо как ниточка за иголочкой все последнее время следовал за мобилой некоего Синичкина Павла — вашего коллеги, частного, между прочим, московского детектива.

— О как!

— Но и это не все! У него в фирме, у этого Синичкина, которая непритязательно называется «Павел», числится в штате и имеет двадцать процентов акции компании — знаете кто? Та самая Римма Парсунова!

— Вот это да! — только и выговорил Георгий Степанович.

— Больше того! Как оказалось, в ночь после того, как на Михаила Маруздина и (как теперь установлено) Римму Парсунову напали на улице Ферсмана, неизвестные разгромили офис той самой фирмы «Павел», расположенный на улице Аллея Первой Маевки и вынесли из него жесткие диски всех компьютеров. Ловко, не правда ли?

Георгий Степанович положил трубку и попытался привести мысли в порядок.

Итак, неизвестные — все они из Петербурга — зачем-то преследуют его старого знакомого Михаила Маруздина, тоже питерского уроженца.

Тот едет в Москву и для чего-то встречается с некой Парсуновой Риммой, помощницей частного детектива Синичкина.

На них нападают на улице Ферсмана. Они вдвоем бегут.

Той же ночью происходит погром в офисе детектива, где служит Парсунова. Похищены жесткие диски — и, возможно, пароль от них, который девицы порой имеют обыкновение размещать на клейких бумажках в незаметных уголках собственных рабочих мест.

Далее: через полтора дня Парсунову и Маруздина настигают возле деревеньки Селищи. Михаила убивают. Девушка бежит.

Тем же вечером она оказывается в доме своего бывшего мужа Паисия Парсунова. Преследователи находят ее и там. Но кто-то выручает — скорее всего, взявшийся за дело работодатель Риммы Анатольевны, частный детектив Синичкин.

Теперь вопросы: от кого она бежит? Чем таким владел Михаил, что его понадобилось убивать? Или что он знал? Успел ли погибший поделиться этим с девчонкой? Обладает ли она теперь тем знанием (или вещью), за которые девушку потребовалось столь плотно преследовать?

А главное: как ему, Георгию Степановичу, новое знание ситуации можно повернуть к собственной выгоде?

Пока, куда ни глянь, одни расходы: билет на «Сапсан», жилье в Москве, подкуп полицейских и расследовательских чинов. Минька, конечно, за десять с лишним лет совместной работы стал ему почти родным — но почему б и на его памяти не заработать?

Римма

Когда Паша пять лет назад вел расследование убийств в особняке Кирсановых, Римма там бывала, но вот с соседкой, Одинцовой, ни разу не виделась.

А теперь выясняется, что Синичкин для Елены этой Сергеевны потом некое щекотливое дело исполнял — а она ни сном ни духом не ведала! Впрочем, кто он ей теперь, тот Синичкин! Ясно ведь, после вчерашних ночных откровений у нее с ним никогда больше ничего не склеится.

Одежды подходящей не было, если не считать заношенной за два дня и подванивающей, если честно, блузки. Оставалось после душа разгуливать по одинцовскому особняку в халате и тапочках а-ля гостиничные, но с вензелем: Е.С.О., не иначе «Елена Сергеевна Одинцова».

Когда Римма спустилась на второй этаж, рядом, неслышно, как кошка, возникла прислуга-филиппинка, проговорила почти без акцента:

— Не угодно ли вам позавтракать?

— Угодно.

Прислуга проводила гостью в столовую, а через пару минут подала и блинчики, и сырнички, и омлет, и кашу, и красную рыбу, и ветчину, и колбасу, и сыры — опять-таки, как в пятизвездной гостинице.

Выпив кофе и сделав себе бутерброд с сырокопченой колбасой, Римма подошла к окну. Паша наплавался в бассейне и теперь сидел, красивый и пропорционально сложенный, в шезлонге рядом с гражданкой Одинцовой. Та тоже выглядела неплохо, на уровне, доступном к сорока пяти — пятидесяти только богачкам: подтянутая грудь и лицо, накачанное в спортзалах тело. Они о чем-то весело дискутировали, причем время от времени хозяйка касалась руки Синичкина. Оставалось лишь гадать, в каких они состояли (и состоят!) отношениях. Не специально ли он сюда Римму привез, чтобы продемонстрировать — сам не лыком шит?! Есть у него, типа, порох в пороховницах? Котируется на любовном рынке?

Одинцова почувствовала Римин взгляд из окна, оглянулась, сделала приветственный жест. Паша тоже улыбнулся и радушно замахал девушке.

Через пару минут оба появились в столовой — тот и другой, как Римма, в белоснежных халатах, и Синичкин наконец их представил.

Одинцова выглядела радушной. Улучив момент, она шепнула: «Давайте мы вас экипируем. Размер у нас с вами почти одинаковый, а у меня много вещей, которые купила, да носить не стала — на многих даже ценник не срезан».

«Не иначе, Паша попросил», — с неудовольствием поразмыслила Римма. И еще невольно подумалось: «Размерчик-то у нас одинаковый, но у меня тело естественное, я, в отличие от тебя, никаких пластических операций, липосакций и даже ботаксов пока не делала».

Однако предложение выглядело разумным и на него следовало соглашаться.

Как справедливо замечал Михаил по поводу той ужасной избы в Селищах: нищие не выбирают.

Примерки и подгонка вещей (которой занималась та же филиппинка) заняли несколько часов. За это время и Паша экипировался — ему достались вещи бывшего одинцовского мужа.

А потом Синичкин сказал вполголоса: «Пойдем, Римма Анатольевна, погуляем».

Они принялись бродить по участку Елены Сергеевны — в отличие от дома и бассейна изрядно запущенному. И частный детектив сказал:

— До этого мы убегали и защищались. — Он благородно включил себя во множественное число, хотя до прошедшей ночи бегала она одна. — Но мы не можем носиться по стране и ховаться до конца своих дней. Если только этот самый конец не наступит довольно скоро. Но этого не хотелось бы. Поэтому теперь, моя дорогая, я предлагаю перейти в контрнаступление. Иначе не победим, сто процентов.

— Контрнаступление! — воскликнула она. — Но как!

— Надо думать и придумывать. Хочешь, взвесим-прикинем вместе, хочешь, по отдельности. Или сначала по отдельности, а потом сойдемся и устроим мозговой штурм. Например, для начала хорошо бы понять, кого твой Михаил и ты своим поведением прогневали. Потом выяснить — чем? А после того как мы наших