Люси записывает услышанное в блокнот.

– Секрет «Тысячелетнего человека» заключался в том, что научные данные в нем использовались для фантастического сюжета. Еще я рассказал ему про аксолотля – мексиканской саламандре, у которой может заново отрасти любой орган, включая мозг.

– Аксолотль? Как это пишется?

Он повторяет слово по буквам и продолжает:

– Моя третья, последняя идея, легшая в основу «Тысячелетнего человека», касалась галапагосской черепахи, необычность которой в том, что она не стареет. Расти растет, но умирает только в результате нападения.

– Не хочется вас огорчать, но это впечатляет! С удовольствием бы обо всем этом прочла!

– Беда была в изъянах интриги. Сюжет – а может, данные, которые я насобирал, – оказался Габриелю не по плечу. Я предоставил ему три свои идеи с мыслью, чтобы он их развил, но они оказались для него обжигающими угольками, он с ними не справился. У него была привычка раз десять переписывать сюжетные узлы, пока не возникал удачный ход, причем каждый раз он начинал с нуля. Пока что он оставался недоволен, ему не давался материал. Он ясно дал мне это понять.

Медиум качает головой. Она уже задала все заготовленные вопросы, но ей не хочется уходить.

– Теперь моя очередь побольше узнать о вас, мадемуазель Филипини. Начнем сначала: вы с ним спали?

Люси давится чаем и надсадно кашляет.

– Ну и предположение!

– Вы сказали, что дружили с ним, я не знаю, когда вы познакомились, но, зная преклонение Габриеля перед Хеди Ламарр и видя ваше с ней сходство, я счел это вполне вероятным.

Она поднимается, как будто с желанием прекратить этот разговор.

– Ладно, тогда второй вопрос: вы все еще связаны с ним как… «как «медиум»?

– Не отрицаю, иногда мы разговариваем.

– Часто?

– Каждый день.

– Выходит, он не вполне исчез?

Люси Филипини снова садится и достает из сахарницы белый кубик.

– Вот это – сахар, согласны?

Она опускает сахар в чашку и ждет, пока он растворится в горячем чае.

– Теперь позвольте вас спросить: сахар исчез?

Тома одобрительно кивает и жестом предлагает ей продолжать.

– Ответ отрицательный. Сахар поменял форму, только и всего. Из состояния твердого белого кубика он перешел в жидкое, растворенное, прозрачное состояние. Есть всего один орган чувств, позволяющий его обнаружить, – наши вкусовые рецепторы. Точно так же дух переходит из состояния вещественности, фиксируемого нашим зрением, в нематериальную форму, наблюдаемую только теми, в ком развился иной способ восприятия.

– Согласен, милая метафора.

Люси на время умолкает, чтобы насладиться чаем.

– Знаю, вы не верите ни в привидения, ни в Санта-Клауса, ни в астрологию и…

Он перебивает:

– Не меняют своих убеждений только слабоумные. Я рационалист, однако способен пересмотреть свои прежние постулаты.

– Кто в силах заставить вас передумать?

– Вы. – Он впивается в нее взглядом. – Чтобы тратить столько времени и энергии на разрешение загадки чьей-то кончины, нужно иметь конкретную причину. На сумасшедшую вы не похожи. Дано: очень красивая женщина, выдающая себя за медиума, обзаводится поддельным полицейским удостоверением для встречи с человеком, которого заведомо считает врагом своих взглядов. По-моему, этого достаточно, чтобы у меня возникло по меньшей мере побуждение пересмотреть свои.

– Если не вы его убили, то кто мог, по-вашему, это сделать?

– У вас получается, что его смерть выгодна мне. Поэтому вопрос надо сформулировать по-другому: кому действительно выгодно это преступление? Ответ ясен: его издателю. У моего брата есть рассказ «Посмертная слава». Он о никудышном авторе, о смерти которого пресса сообщает по ошибке, вследствие чего он приобретает посмертную известность. Издатель снова публикует все его произведения, и они занимают первые позиции во всех рейтингах. Автор хочет опровергнуть сообщение о своей смерти, но издатель не советует ему этого делать. Автор уступает и продолжает пожинать лавры. В конце концов ему надоедает считаться умершим, он порывается открыться журналистам, и тогда издатель… берет и убивает его!

– Габриель действительно такое написал?

– По-моему, это было предостережение. Теперь, оглядываясь назад, можно сказать, что у моего брата была идеальная судьба: слава, богатство, он избежал старости и умер молодым.

– Тем не менее сам он считал себя непонятым.

– Однажды я его спросил, кем лучше быть: писателем с недооцененным талантом или переоцененной бездарностью. Он рассмеялся и признался, что не поменялся бы местами с большинством модных авторов, даже с членами французской Академии и с лауреатами Гонкуровской премии.

Он стучит по клавиатуре компьютера и открывает страницу новостей.

– Полюбуйтесь, Александру Виламбрезу некогда скучать. Поняв, что ему не напечатать «Тысячелетнего человека», он решил переиздать «Мы, мертвецы». Первое издание этой книги, как известно, провалилось, а теперь она занимает третье место в списке бестселлеров. Для издателя «хороший автор – мертвый автор», поверьте. Если у вас все еще есть сомнения, взгляните сюда.

Он показывает Люси другую страницу с огромным заголовком: «ХОЧУ ИЗОБРЕСТИ ВИРТУАЛЬНОГО ПИСАТЕЛЯ БУДУЩЕГО».

– Вот вам наисвежайшая новость: Александр де Виламбрез объявил о намерении запустить проект компьютерной программы «Виртуальный Габриель Уэллс», которая напишет «Тысячелетнего человека» в манере своего эпонима.

Люси пробегает глазами статью.

– Мне бы хотелось пообщаться с вами в иной обстановке, – говорит ей Тома Уэллс, – помочь в расследовании и заодно открыть для себя мир духов, с которым я так плохо знаком. Как насчет того, чтобы как-нибудь сходить вместе в ресторан, мадемуазель Филипини?

43. Энциклопедия: Дойл и Гудини

Писатель-спирит и фокусник-скептик.

Конан Дойл родился в 1859 году. Сначала он учился на врача, потом быстро прославился первым рассказом о детективе Шерлоке Холмсе «Этюд в багровых тонах». Ему удалось придумать персонаж нового типа, способный разгадывать загадки единственно наблюдением за невинными с виду подробностями.

Между прочим, Конан Дойл лично участвовал в полицейских расследованиях. Его собственные наблюдения и дедукция позволили даже оправдать двоих осужденных: Джорджа Эдальжи, индийца, обвиненного в шантаже, и Оскара Слейтера, немецкого еврея, обвиненного в насильственных действиях.

Познав ослепительную славу, он охладел к своему герою и умертвил его в рассказе 1893 года «Последнее дело Холмса». Убив Шерлока, его вечный враг профессор Мориарти сбросил его в Рейхенбахский водопад. Но публика отнеслась к гибели детектива враждебно, за него вступилась сама английская королева, потребовавшая от Дойла воскрешения. Тот ожил в опубликованной в 1901 г. «Собаке Баскервилей».