при том что он был бессилен преследовать за него в судебном порядке, заключался в привлечении внимания руководства, которое могло бы убедить Гитлера изменить курс[393]:

Гитлера следовало заставить отменить свои приказы. В сложившихся обстоятельствах это мог сделать только Гиммлер как министр внутренних дел и полиции. Я думал в то время, что должен добиться встречи с Гиммлером через начальников департаментов и дать ему понять, […] что такими методами государство вели прямиком в пропасть. Поэтому я встретился со своим непосредственным начальником, шефом криминальной полиции обергруппенфюрером СС Небе; затем я обратился к начальнику Главного судебного управления СС, обергруппенфюреру СС Брайтхаупту. Я обращался к Кальтенбруннеру, и к шефу гестапо, группенфюреру Мюллеру, и к обергруппенфюреру Полю из Главного административно-хозяйственного управления, и к начальнику медицинской службы СС доктору Гравицу.

Тут Морген приводит список офицеров, имевших доступ к Гиммлеру. Генрих Мюллер как шеф тайной полиции (гестапо) и Артур Небе как шеф криминальной полиции (крипо) подчинялись Эрнсту Кальтенбруннеру, шефу Главного управления имперской безопасности (РСХА). Организация Освальда Поля, Главное административно-хозяйственное управление (ВФХА), ведала концентрационными лагерями. Кальтенбруннер и Поль были подотчетны Генриху Гиммлеру, а Эрнст-Роберт Гравиц, главный врач нацистского режима, посоветовал Гиммлеру использовать в лагерях газ. Следовательно, каждый из этих чиновников действительно мог обратиться к Гиммлеру, имевшему доступ к Гитлеру. Наконец, Франц Брайтхаупт был шефом Главного судебного управления СС в Мюнхене, то есть начальником Моргена.

Морген неоднократно говорит о встречах с этими лицами. К несчастью, контекст этих встреч не дает четкого представления об их количестве и не позволяет понять, обсуждались ли на них «законные» или «незаконные» убийства либо, возможно, и те и другие.

Известно по крайней мере об одной встрече, но при этом ее добился не Морген, а, напротив, он сам был вызван Мюллером из-за преследования Грабнера, человека Мюллера в Освенциме[394].

…Поэтому я немедленно арестовал Грабнера, после чего был вызван с отчетом к шефу гестапо, группенфюреру СС Мюллеру, в Главное управление имперской безопасности.

Как только я вошел, Мюллер начал кричать: что я себе позволяю, я ничего не понимаю в делах государственной полиции, и так далее в том же тоне. Я пытался сохранять спокойствие и сказал ему примерно следующее: «Группенфюрер, я не офицер гестапо, а судья СС, присягнувший закону. В конце концов, мы живем в правовом государстве, и есть границы, которые должно соблюдать даже гестапо». Мюллер стал белым как мел. Он вскочил и закричал на меня: как я смею разговаривать с ним в таком тоне, он генерал Ваффен-СС, а я — кто я такой? Простой оберштурмфюрер… Он мне покажет, а ну-ка выйти вон! И он в буквальном смысле вышвырнул меня за дверь.

Я стоял там, в большом, пустом, бесконечном коридоре здания — бывшего музея Карла-Фридриха, кажется, — и был убежден, что этот человек в своей ненависти, в ярости уже вызвал охрану. Каждый, кто хотел войти, должен был заполнить пропуск посетителя на свое имя и сдать его на выходе. Я был уверен, что, когда я пойду обратно, меня арестуют и я сгину в подвале. Я [пауза] обдумал свою ситуацию и сказал себе: ты должен любой ценой изменить мнение группенфюрера Мюллера. Как это ни ужасно, как это ни сложно для тебя, ты должен вернуться в логово льва. В любом случае ты должен попытаться. И после того как я это обдумал — прошло, наверное, пять-десять минут, — я снова вошел в его приемную и сказал, что должен передать группенфюреру еще одно важное сообщение. «Я могу войти?»

К моему удивлению, дверь открылась, и [там был] Мюллер, который за это время тоже остыл. Я извинился за свое невоенное поведение и сказал ему: «Группенфюрер, на самом деле я пришел, чтобы спросить вашего совета и инструкций по поводу нынешнего следствия». И тут Мюллер внезапно преобразился. Он тут же сказал: «Пожалуйста, я к вашим услугам. Садитесь, Морген». Я сказал ему: «Группенфюрер, ведь в личном деле каждого коменданта концентрационного лагеря или начальника политического [то есть относящегося к гестапо] отдела в концлагере есть копия подписанной им декларации, гласящей, что решение о жизни врага государства принимает фюрер?»[395] «Да, — сказал он, — это верно». Я сказал: «Не правда ли, верно также предположить, что власть доверена вам как шефу государственной тайной полиции [гестапо], а не кому-то другому». Он сказал: «Действительно, это так». Тогда я сказал: «Но что бы вы подумали, если бы какой-то ваш подчиненный убивал заключенных, не докладывая вам об этом, по собственной инициативе, на свое усмотрение?» — «Но это невозможно, такого не бывает». Тогда я сказал ему: «Видите ли, группенфюрер, именно так подчиненные пренебрегают вашей властью в концентрационных лагерях. Именно это сделал унтерштурмфюрер Грабнер, и как раз поэтому я его арестовал». Он сказал: «Но это другое дело. Я этого сразу не увидел».

Морген искусно предотвращает вмешательство Мюллера, подав преступления Грабнера как вызов его, Мюллера, власти[396]. Тем не менее этими преступлениями были «незаконные» убийства, тогда как в Нюрнберге Морген говорит, что он обращался к Мюллеру, в частности, по поводу массового истребления в газовых камерах.

Эти противоречия, возможно, могут быть в какой-то степени согласованы, о чем свидетельствуют показания Моргена на менее значительном процессе по военным преступлениям — против Освальда Поля[397].

В: Свидетель, вы знали, что Мюллер был вторым по рангу и значимости после Гиммлера среди причастных к истреблению евреев. Вы говорили с Мюллером?

О: Да, говорил. […]

В: Он был удивлен, когда вы сказали ему, что знаете об уничтожении евреев?

О: Обергруппенфюрер Мюллер был удивлен, когда узнал о незаконных убийствах в концентрационных лагерях, а именно о действиях, совершенных в концентрационных лагерях вопреки закону, и он был также удивлен масштабом преступлений, но его совсем не удивило то, что это было истребление евреев, что это было [sic] бесчеловечное обращение по приказу, и он иронически сказал мне: «Почему бы вам не арестовать меня?»

Похоже, и «незаконные», и «законные» убийства обсуждались в одной и той же беседе.

Во время свидетельского выступления на суде по делу Поля Моргена спросили, обращался ли он также к Хорсту Бендеру, эсэсовскому судье, который обеспечивал контакт Гиммлера с Главным судебным управлением СС[398].

В: Свидетель, вы когда-нибудь говорили с судьей Бендером, который был старшим судьей рейхсфюрера СС, об этом деле? И какое впечатление у вас тогда сложилось?