В имении, как опытный предводитель войска, он в первую очередь устроил своих воинов. Для этого пришлось пожертвовать почти всеми жилыми помещениями, за исключением своих личных, и даже частью сельскохозяйственных построек. Но устраивать людей — это прямая обязанность ярла, и Одноглазый такую работу всегда выполнял с полной ответственностью. Эти люди уже сегодня готовы вступить за него в бой, и плохо они будут драться, если останутся недовольны своим ярлом. После этого Одноглазый сразу отрядил десяток всадников из тех воинов, что оставались дома на охране имения, чтобы они встретили караван с рабами и завернули его в соседнее имение, где рабов можно было расположить в сараях до того момента, когда подойдет время продать их какому-нибудь пришлому каравану. Таких караванов приходит в скандинавские земли немало, и ждать долго не придется. Хорошо бы, чтобы караван побыстрее подвернулся. Правда, правила торговли рабами тоже были с большими ограничениями, и торговля начиналась только после определенного периода. Объяснялись такие законы просто. Не все ярлы возвращались из набегов одновременно, и случалось раньше так, что кто-то привозил богатую добычу и вынужден был оставить захваченных пленников у себя на всю зиму, потому что все караваны уже ушли. А кормить пленников — это тоже накладно. Такие зимовки повышали цену раба до неестественно высокой, что вносило в торговлю путаницу. И был выработан закон об определенной дате начала торгов. К этому времени прибывали и караваны, и ярлы стремились не опоздать к моменту, чтобы не оказаться внакладе. Но закон всегда можно было как-то обойти, и Торольф умел это делать. Перед выборами затраты будут велики, и деньги будут нужны.

Тут же был отправлен всадник и в другую сторону — узнать в виках Дома Конунга новости об Ансгаре. У посланного были в одном из виков родственные связи, и сведения, таким образом, можно было получить почти из первых рук. Торольф этим способом разведки уже несколько раз пользовался еще при жизни конунга Кьотви и не видел причины, по которой нельзя было бы тем же способом узнать новости об Ансгаре.

Только завершив все это, Одноглазый решил сам отдохнуть, потому что организм его был выкован не из железа, и даже сладко потянулся, размышляя о том, как он вытянет ноги и благополучно уснет в своей комнате. Но тут ему доложили о приближении к усадьбе со стороны шведской дороги большой группы спешащих всадников. Торольф предполагал, что это может быть только одна группа всадников, другую он просто не ждал. И вышел во двор, чтобы встретить. И ожидания оправдались. Шведы из родственных домов, знающие ситуацию с выборами конунга, привезли ему захваченного в славянских землях ярла Фраварада.

Фраварад уже во дворе долго еще не покидал седла, когда все другие спешились, посматривал на шведов высокомерно и с легкой брезгливостью. Захваченный обманом, Фраварад откровенно презирал своих временных тюремщиков, хотя считал ниже своего достоинства оскорблять их. Но показывать отношение к сопровождающей охране взглядом ему никто запретить не мог. Да взгляд этот мог быть и непроизвольным. На ярла Торольфа, впрочем, он посмотрел уже не так, но все же скорее равнодушно, чем с уважением. Но сам Торольф сделал вид, что значения взгляда не понял, и начал свою игру.

— Здравствуй, сосед, — сказал Одноглазый. — Извини, но тебе некоторое время придется побыть гостем в моем доме.

Имение самого Фраварада было следующим по берегу, если удаляться от Ослофьорда в полуночную сторону. Но, время от времени повоевывая то с одном, то с другим, то сразу с несколькими соседями, Торольф никогда не воевал с Фраварадом, понимая, что брат жены конунга Кьотви находится под надежной защитой. Теперь Фраварад такой защиты был лишен. Ансгар, естественно, больше сам в защите нуждался, чем дядя. А если Торольф и конунгом станет, то неизвестно еще, кому скоро будут принадлежать земли Фраварада. И это понимали оба.

— С каких это пор, сосед, гостей держат под стражей? — хмуро ухмыляясь, спросил «гость». — Или это твое обычное гостеприимство? Тогда люди говорят о тебе правду. Впрочем, я никогда не сомневался в словах людей, которые говорили, что Торольф Одноглазый недостоин носить титул ярла. И теперь лишний раз убеждаюсь в этом.

Фраварад намеренно говорил грубости, стремясь вывести хозяина из себя, и старался уколоть того людским мнением. Но Торольф с людским мнением считаться не привык и вообще плевал на то, что о нем говорят. И держался спокойно, потому что желал добиться от Фраварада кое-какой помощи.

— Тебя долго не было в родных стенах. Здесь сейчас обстановка напряженная, поскольку говорят, что твой племянник утонул вместе со своим мечом, и нашлось слишком много желающих стать конунгом вместо него. Пока все не успокоится, тебе как самому близкому родственнику Ансгара лучше пользоваться моим гостеприимством. Это недолго. Выборы скоро.

При словах о племяннике глаза Фраварада потемнели, и брови хмуро сошлись у переносицы. Ему, наверное, неприятно было что-то вспоминать, но Фраварад не возразил. Сам он претендовать на титул просто не мог, не мог и вмешаться в распределение главных ролей на предстоящих выборах, но Торольфу было необходимо, чтобы человек, предельно близкий к Ансгару, сообщил собранию о смерти юноши. Фравараду поверят.

— Позаботься только, чтобы окно моей комнаты было с решеткой. Не то я убегу, — сказал Фраварад откровенно.

— Не волнуйся. В твоей комнате вовсе не будет окна, — улыбнулся Одноглазый. — Отведите ярла в подвал скального дома и выберите ему комнату посуше и без крыс, если такая найдется. Там, помнится, всего одна такая. Руки связывать не надо. Может быть, мы в итоге подружимся с ярлом. Мир переменчив, как и люди, которые им правят.

Фраварада увели, и только после этого Торольф добрался до своей комнаты. Он надумал было раздеться, чтобы полноценно выспаться, но сообразил, что вскоре вернется гонец из вика Дома Конунга и придет к нему с докладом. И лег в чем прибыл в дом, только снял оружие. Но уснуть не успел. Разведчик прискакал сразу, как только Торольф закрыл свой единственный глаз. Спать хотелось неимоверно, но пришлось себя пересилить и потребовать таз с водой, чтобы умыться и хотя бы частичную свежесть мысли приобрести…

* * *

Дворовые люди и воины охраны Дома Синего Ворона хорошо видели, что колдуна Гунналуга внесли во двор на носилках, как носят раненого. Видели, как тролли поддерживали его под руки, помогая подняться на крыльцо. Но не знали, что случилось с колдуном в этом не слишком продолжительном походе, а задавать вопросы одному из ярлов своего дома было бы неприлично и даже попросту опасно, учитывая характер самого Гунналуга и то, чем он занимался. Что следует рассказать, колдун сам расскажет, если нужным сочтет. Но что-то рассказывать домашним или воинам и даже ярлам, если не спрашивали особо, он не считал нужным никогда.

Впрочем, как только, сразу после разговора с колдуном наедине, уехал ярл Торольф Одноглазый, сам Гунналуг внезапно почувствовал себя прекрасно, смотреть стал ясно и ходить начал прямо и полностью обходясь без чужой помощи. Сначала он распорядился об устройстве всех, кого оставил у него Одноглазый, а это войско немалое и требующее больших забот, потом затребовал к себе всех, кто отвечал за охрану и безопасность земель Дома Синего Ворона. Выслушав доклады и задав множество уточняющих вопросов, на которые не всегда получал вразумительные ответы, потому что раньше всегда сам, благодаря своему магическому дару, узнавал все, что ему нужно было, и приучил к этому окружение, Гунналуг все же не успокоился, потому что витающую вокруг опасность чувствовал прекрасно. И, отоспавшись в дороге на носилках, которые тролли старались нести аккуратно, несмотря на позднюю ночь, спать не улегся, а удалился в свою рабочую комнату, всегда в его отсутствие закрытую, где лечь, кроме как на пол, было не на что. Но ложиться Гунналуг и не собирался.