воеводы, стрельцы, пушкари и обнищавшие бобыли. Среди трехсот пятнадцати подписавших Соборное уложение 1649 года митрополитов, архиепископов, архимандритов, князей, бояр и окольничих был яранец Семен Бибиков.

Были в семнадцатом веке и другие яранцы, сумевшие остаться в истории. В 1670 году к Яранску подошел отряд разинцев под командой атамана Долгополова. Тут уж яранский воевода Матвей Корин не оплошал – и ров приказал выкопать, и заостренными дубовыми кольями дно его утыкать, и засеки на лесных дорогах устроил, и караулы расставил, и посадских людей с крестьянами вооружил, а Долгополов взял и… не дошел до Яранска. На следующий год в Яранске поймали двух разинцев, и те под пыткой рассказали о планах атамана Долгополова поднять восстание в Вятском крае. Вот, собственно, и все участие Яранска в разинских делах, если не считать примкнувшего к разинцам некоего Митьки Яранца, который «в роспросе и с пытки сказал: «Как де вору Стеньке Разину и казаком астраханцы город здали, и он, Митька, в то время и в воровство Стеньки Разина и Федьки Шолудяка жил в Астрахани… А как Федька Шолудяк с казаками пошел из Астрахани под Синбирск и его де, Митьку, воры казаки и астраханцы выбрали в старшины, и был в старшинах до приходу боярина и воеводы Ивана Богдановича Милославского…» Дослужился, стало быть, Яранец до астраханского старшины. Повесили Митьку вместе со всеми его подельниками.

В начале восемнадцатого века, в 1709 году, в Яранск приехали шведы. Не по своей воле приехали. Были они пленными, которых взяли после Полтавской баталии многие тысячи. Приехали, конечно, не тысячи, а всего одиннадцать человек. Пустых земель вокруг Яранска было более чем достаточно, и пленным даже разрешили выбрать то место, которое им приглянется. Они и захотели поселиться в версте от городского собора. Власти дали им лес для строительства домов. И стало это поселение называться Ланцы. Одни яранские краеведы утверждают, что в переводе со шведского это означает «к солнцу», а другие говорят, что название произошло от слова «ландскнехт», которое сначала аборигены превратили в разговорное «ланцкнехт», а уж потом сократили до «ланцов». Ланцы и сейчас существуют, только это уже не отдельное поселение, а квартал в черте Яранска. Во всей этой довольно обычной истории (пленных шведов в России было много, и куда их только не ссылали) самое интересное – причина, по которой их сослали в Яранск. Скорее всего, это легенда, но… в местном краеведческом музее мне рассказали о том, что в Полтавской битве принимал участие отряд вятских ополченцев. Так храбро они сражались и такие проявили они чудеса героизма, что замечены были самим царем. Петр Алексеевич, мужчина, мягко говоря, росту немаленького, посмотрел на низкорослых и субтильных вятичей и приказал направить в Вятский край некоторое количество пленных шведов не ниже двухметрового роста. Для улучшения, так сказать, местной породы. Нет, это все же легенда, но судя по тому, что мы знаем о Петре Великом… Может, конечно, шведы были не двухметрового роста, может, их было не одиннадцать, а сто или больше, может… Короче говоря, я бы не удивился, если бы где-нибудь в бумагах покойного императора историки обнаружили такой указ или отчет о рожденных детях от смешанных шведско-русских браков со сводной таблицей, в которой был бы указан рост каждого ребенка в аршинах, вершках и пядях.

Большой Успенский колокол

Первая половина восемнадцатого века в Яранске была бедна событиями. Недородов и стихийных бедствий, слава богу, не было, корабли здесь Петр Алексеевич строить не приказывал, потому как ни до какого государства на них по Ярани не доплывешь, войны в те края не докатывались, а вот беглые крестьяне в двадцатых и тридцатых годах добирались и селились в безлюдных местах. Селиться-то они селились, но податей не платили и не желали платить. Крестьяне не знали и не желали знать, что эти безлюдные места на самом деле принадлежали одному нижегородскому монастырю. Яранские власти во главе с воеводой Ахматовым этого допустить не могли. Потом, когда Ахматов наконец уехал вместе со всей своей командой из деревни, в которой селились беглые, они (беглые) на него подали вышестоящим властям челобитную, в которой писали, что воевода, угрожая им побоями, «вымучил» с них восемьдесят рублей денег, пуд меду и пару шкурок куниц. Вряд ли воевода собирался этот мед и шкурки, не говоря о деньгах, сдавать в казну в счет уплаты налогов. Подьячему Аристархову, приезжавшему вместе с Ахматовым, досталась всего пятерка, ни капли меда и ни одной шкурки, а сопровождавшим их солдатам удалось обобрать крестьян на двенадцать рублей. На что надеялись беглые крестьяне, не платившие податей, когда жаловались на воеводу-взяточника… кому жаловались…

У воеводы Ахматова в канцелярии служил некто Иван Корякин, который потом из канцеляристов записался в купечество, но государственной службы не бросил. Тогда смотрели на это просто, и винокуренный завод, которым владел Корякин, на жену или тещу переписывать нужды не было. Мы бы этого Корякина – обычного чиновника, взяточника и хапугу – и вспоминать не стали бы, кабы он при поддержке городового воеводы не захватил земельный надел крестьянина Федора Шамшуренкова, которого мы тоже вряд ли вспомнили бы, если бы у него не было брата Леонтия. Без Леонтия Лукьяновича Шамшуренкова история Яранска, и не только Яранска, будет неполной.

К моменту описываемых событий Леонтию было сорок три года. Он родился не в самом Яранске, а в уезде, в деревне Большепольской. Что он делал до тридцатых годов, доподлинно неизвестно – может, землю пахал, а может, был кузнецом или плотником. Документов об этом периоде его жизни не найдено, зато точно известно, что летом 1731 года Шамшуренков был в Москве и наблюдал за подготовкой к отливке Царь-колокола. Сам колокол был отлит лишь через пять лет. Как в село Большепольское Яранского уезда Казанской губернии (тогда Яранск принадлежал Казанской губернии) дошло известие о том, что колокол отлит, теперь уже не установить, но в 1736 году Шамшуренков вновь в Москве и подает в Московскую сенатскую контору «доношение» о том, что им изобретено устройство, с помощью которого можно будет поднять Царь-колокол на колокольню.

И вроде все просто – подал «доношение» о том, что им изобретено устройство, а как хотя бы на минуту представишь себе начало восемнадцатого века в селе Большепольском Яранского уезда Казанской губернии… Вряд ли Шамшуренков работал в местном проектном институте, а по вечерам чертил свое подъемное устройство на припрятанном от начальства листе ватмана припрятанными карандашами. Где он вообще учился механике, математике и основам начертательной геометрии, которую тогда еще и