даже не заметил коттедж Хамида, так как у него были другие дела на уме», — сказал Джей-Джей. С растрепанными волосами и расстегнутым воротничком рубашки он выглядел так, словно почти не спал, когда жадно глотал ужасный кофе, который подавали в полицейском участке.

Сделав один глоток, Бруно отказался от своего пластикового стаканчика и вместо него пил воду из бутылок. Перед каждым человеком за столом переговоров лежали бутылка, блокнот, карандаш и отчет о последних допросах Джей-Джей, за исключением Тавернье, который пренебрег этими местными правилами вежливости.

«Ни у Ричарда, ни у Жаклин нет алиби на день убийства, кроме друг друга, и они утверждают, что были в постели в ее доме в Лалинде».

Джей-Джей продолжал. «Но теперь мы знаем, что она использовала свою кредитную карточку, чтобы заправить машину в гараже недалеко от Сен-Дени в одиннадцать сорок утра. Итак, во-первых, они оба лгут, а во-вторых, она, по крайней мере, могла быть на месте убийства. Это подтверждает улики, обнаруженные на следах шин по дороге к коттеджу Хамида, и мы ожидаем заключения судебно-медицинской экспертизы по окуркам, винному бокалу и использованным презервативам, найденным в лесу. Но в самом коттедже до сих пор нет четких свидетельств того, что они когда-либо заходили в это место. Пока это только косвенные улики, но, на мой взгляд, они четко указывают на них. Они были поблизости, если не обязательно на месте убийства. Я должен добавить, что у нас нет следов крови ни на их одежде, ни в ее машине. Но я думаю, у нас есть достаточно оснований продолжать их задерживать».

«Я согласен. У нас есть четкий политический мотив и возможность, а они лгут — совершенно независимо от наркотиков, — отрывисто сказал Тавернье, глядя на всех них сквозь свои большие и явно дорогие черные очки. Его не менее дорогой костюм был черным, как и вязаный шелковый галстук, и на нем была рубашка в фиолетовую и белую полоску. Он выглядел так, словно собирался на похороны.

На столе для совещаний перед ним были аккуратно разложены блокнот в черном кожаном переплете и ручка Mont Blanc в тон, самый тонкий сотовый телефон, который Бруно когда-либо видел, и компьютер, достаточно маленький, чтобы поместиться в кармане рубашки, на который, казалось, доставлялись его электронные письма. Телефон и компьютер лежали в неброских черных кожаных чехлах на его поясе. Бруно Тавернье казался эмиссаром развитой и, вероятно, враждебной цивилизации.

«Это довольно веское дело», — продолжил Тавернье. «У нас вообще нет других подозреваемых, и мой министр говорит, что в национальных интересах, чтобы мы быстро раскрыли это дело. Итак, если судебно-медицинская экспертиза из вудса установит, что они там, я думаю, мы могли бы предъявить официальные обвинения — если нет никаких возражений?»

Он сурово оглядел сидящих за столом, как бы призывая кого-нибудь из присутствующих бросить ему вызов. Джей-Джей наливал еще кофе, Изабель спокойно изучала свои записи. Секретарь полиции вела протокол. Еще одно яркое молодое создание из префектуры глубокомысленно кивнуло, а специалист по средствам массовой информации из Главного управления полиции Парижа, элегантная молодая женщина со светлыми прядями в волосах и в солнцезащитных очках, сдвинутых на лоб, подняла руку.

«Я могу назначить пресс-конференцию, чтобы объявить обвинения, но нам лучше выбрать время, чтобы успеть на выпуск новостей в восемь вечера. Затем у нас в полдень антирасистская демонстрация в Сен-Дени. Ты захочешь быть там, Люсьен?»

«Вы подтвердили, что министр будет там?» спросил он.

Она покачала головой. «Пока только префект и пара депутатов Национальной ассамблеи. Министр юстиции задержан на встречах в Париже, но я жду звонка из Министерства внутренних дел. Сегодня вечером у министра речь в Бордо, поэтому есть предположение, что он мог бы сначала прилететь сюда».

«Он это сделает», — сказал Тавернье с ноткой триумфа в голосе оттого, что первым узнал новости. «Я только что получил электронное письмо от коллеги из канцелярии министра.

Он вылетает в Бержерак и планирует быть в офисе мэра в Сен-Дени в половине двенадцатого. Мне лучше быть там». Он посмотрел на Джей-Джей: «У вас готова машина с водителем для меня?» Он с улыбкой повернулся к Изабель. «Может быть, этот ваш очаровательный инспектор?»

«Полицейская машина без опознавательных знаков и водитель-специалист-жандарм находятся в вашем распоряжении на все время вашего пребывания. Инспектор Перро будет занят другими обязанностями», — ответил Джей-Джей старательно нейтральным тоном. Джей-Джей был озлоблен, когда позвонил Бруно на мобильный рано утром, когда тот ехал из Сен-Дени. Молодой «горячий стрелок», как называл его Джей-Джей, был судьей всего три месяца. Сын высокопоставленного руководителя Airbus, который учился в Национальной административной школе одновременно с новым министром внутренних дел, юный Люсьен сразу после юридической школы два года работал в личном штате министра и уже был членом исполнительного комитета молодежного крыла политической партии министра. Очевидно, впереди маячила блестящая карьера. Он хотел бы, чтобы это дело было возбуждено в судебном порядке и осуждено с максимальной оперативностью и к полному удовлетворению его министра.

«После этой встречи я возвращаюсь в Сен-Дени, так что мог бы вас подвезти», — предложил Бруно.

Тавернье посмотрел на него, единственного человека в полицейской форме, как будто не понимая, что Бруно делает в его присутствии.

«А вы кто?»

«Бенут Курруж, шеф полиции Сен-Дени. Я прикомандирован к расследованию по просьбе Национальной полиции», — ответил он.

«Ах да, наш достойный garde-champktre», — сказал Тавернье, используя старинный термин для обозначения муниципальной полиции, восходящий к тем временам, когда сельские констебли патрулировали сельские районы Франции верхом на лошадях. «У вас, людей, теперь есть машины, не так ли?»

«Коммуна Сен-Дени больше Парижа», — сказал Бруно. «Они нам нужны. Мы приглашаем вас прокатиться. Возможно, вашим расследованиям поможет, если я расскажу вам о местной обстановке и некоторых странных особенностях этого дела».

«Мне это кажется очень простым», — сказал Тавернье, беря в руки свой маленький компьютер и щелкая большим пальцем по маленькой кнопке, изучая экран.

«Ну, остается вопрос о пропавших вещах, военной медали и фотографии бывшей футбольной команды Хамида», — сказал Бруно. «Они исчезли со стены коттеджа, где всегда хранились. Возможно, будет важно выяснить, куда они отправились и кто их похитил».

«Ах да, военный крест нашего храброго араба», — сказал Тавернье, все еще изучая свой экран. «Я вижу, мой министр привозит с собой несколько медных головных уборов от Министерства обороны». Он поднял глаза, сосредоточил внимание на Бруно и, приняв терпеливый и любезный тон, как