будто обращался к человеку ограниченного интеллекта, сказал: «Именно военный крест убеждает меня в том, что у нас есть правильные подозреваемые. Этим молодым фашистам из Национального фронта претила бы мысль о том, что араб может быть героем Франции. Они, вероятно, выбросили его где-нибудь в реке».

«Но зачем фотографировать старую футбольную команду?» Бруно настаивал.

«Кто знает, что думают эти маленькие нацисты», — беззаботно сказал Тавернье. «Возможно, сувенир или просто что-то еще, что они хотели уничтожить».

«Если бы это был сувенир, они бы сохранили его, и мы бы уже нашли его», — сказал Джей-Джей.

«Я уверен, что ты бы так и сделал», — протянул Тавернье. «Итак, когда мы получим отчет судебно-медицинской экспертизы о том маленьком любовном гнездышке в лесу?»

«Они обещают получить это к концу сегодняшнего дня», — сказала Изабель.

«Ах да, инспектор Перро», — сказал Тавернье, поворачиваясь и широко улыбаясь ей.

«Что вы думаете о двух наших главных подозреваемых? Есть сомнения?»

«Ну, я присутствовала не на всех допросах, но мне они кажутся очень сильными кандидатами», — твердо сказала Изабель, глядя прямо на Тавернье. Бруно почувствовал, как внутри него начинает распускаться маленький бутон ревности. Изабель не пришлось бы делать трудный выбор между скромным провинциальным полицейским и блестящим отпрыском парижского истеблишмента. «Естественно, я хотел бы получить какие-то веские доказательства или признание, я уверен, что мы все хотели бы. Они оба из тех семей, которые могут позволить себе хороших юристов, так что чем больше у нас будет доказательств, тем лучше. И, возможно, нам также следует пристально присмотреться к этим головорезам из Service d'Ordre, подразделения безопасности Национального фронта. Им не привыкать к насилию. Но опять же, нам нужны доказательства.»

«Совершенно верно», — с энтузиазмом подтвердил Тавернье. «Вот почему я хотел бы, чтобы криминалисты еще раз осмотрели место убийства, одежду и вещи наших двух подозреваемых. Не могли бы вы устроить это, пожалуйста, мадемуазель?

Теперь, когда они знают, что ищут, криминалисты могут найти что-нибудь, что выведет их на след убийцы. Разве это не развеет ваши сомнения относительно косвенных улик, суперинтендант? Или вы хотите, чтобы я вызвал нескольких экспертов из Парижа?»

Джей-Джей кивнул. «Некоторые из моих сомнений, что так и было бы. Но наша команда криминалистов очень компетентна. Я сомневаюсь, что они что-то пропустили».

«У вас есть другие сомнения?» Вопрос Тавернье был задан мягко, но за ним чувствовалось раздражение.

«Я не совсем понимаю мотив», — сказал Джей-Джей. «Я вижу очевидный политический мотив, но зачем убивать этого араба именно в это время и именно таким способом, связав и разделав старика, как свинью?»

«Зачем было убивать этого? Потому что он был там», — сказал Тавернье. «Потому что он был одинок, изолирован и слишком стар, чтобы оказывать серьезное сопротивление, и это было отдаленное и безопасное место для совершения ритуальной резни. Взгляните на вашу нацистскую психологию, суперинтендант. А потом они забрали его медаль, чтобы продемонстрировать, что их жертва на самом деле вовсе не была француженкой. Да, я думаю, что уловил их точку зрения. Теперь пришло время мне самому допросить этих двух молодых фашистов. Я проведу с ними сколько, два часа, прежде чем мне придется уехать в этот маленький городок под названием — как его? — ах да, Сен-Дени. Не самое красивое или необычное имя, но я совершенно уверен, что мы с министром оба будем совершенно очарованы.»

Кабинет Джей-Джея был по-спартански обставлен в отличие от кабинета этого человека. Джей-Джей был полноват и выглядел неряшливо в своем мятом костюме, но его стол был чистым, все книги и документы аккуратно разложены, а газета лежала ровно по краям низкого столика, за которым они сидели, попивая приличный кофе, который Изабель приготовила в своей смежной комнате. Джей-Джей скинул ботинки, пригладил волосы и просматривал тонкую папку, которую принесла ему Изабель. Она выглядела хладнокровно и очень деловито в темном брючном костюме с красным шарфом на шее и в чем-то похожем на дорогие и удивительно элегантные черные тренировочные туфли на плоском каблуке со шнурками. Она спокойно посмотрела на Бруно с очень слабой и незаинтересованной улыбкой, и он почувствовал легкое смущение от фантазий о ней, которые возникли у него после того, как она покинула его коттедж.

«Есть что-то странное в этом военном досье жертвы», — сказал Джей-Джей. «Здесь говорится, что он поступил на службу в Первую французскую армию за жалованьем и пайками 28 августа 1944 года, числясь членом коммандос д'Африка. Это подразделение было частью так называемого отряда «Ромео», который принимал участие в первоначальной высадке на юге Франции 14 августа 1944 года, и они захватили место под названием Кап Нугр.

Наш человек, по-видимому, не числится в первоначальном составе штурмовой группы вторжения. Он просто появляется в составе группы, из ниоткуда, 28 августа в местечке под названием Бриньоль».

«Я позвонил в военный архив и поговорил с одним из местных сотрудников».

Изабель продолжила рассказ. «Он сказал мне, что члены групп Сопротивления нередко присоединялись к французским войскам и оставались с ними на протяжении всей войны. Африканские коммандос были подразделением колониальной армии, родом из Алжира, и большинство рядовых были алжирцами. Они понесли тяжелые потери в местечке под названием Драгиньян и стремились восстановить свою численность с помощью местных добровольцев Сопротивления. Поскольку наш Хамид был алжирцем, его завербовали, и он оставался с ними до конца войны. Во время боев в горах Вогезы зимой он был произведен в капралы, где был ранен и провел два месяца в госпитале. А потом, когда они попали в Германию, в апреле 1945 года, как раз перед капитуляцией Германии, его повысили до сержанта.»

«И он остался в армии после войны?» Спросил Бруно.

«Действительно, он это сделал», — сказал Джей-Джей, зачитывая файл. «Он перевелся в двенадцатый полк африканских егерей, с которым служил во Вьетнаме, где получил Военный крест за неудачную попытку спасти гарнизон в Дьенбьенфу. Затем его подразделение было отправлено в Алжир, пока в 1962 году не закончилась война и африканские егеря не были расформированы. Но до этого, вместе с некоторыми другими сержантами и прапорщиками, прослужившими долгий срок, его перевели в учебный батальон регулярных егерей, где он оставался до демобилизации в 1975 году после тридцати пяти лет службы. Он был нанят смотрителем в военное училище в Суассоне после того, как один из его бывших офицеров стал командиром».

«Так что же в этом такого странного, Джей-Джей?» — спросил Бруно.