При Хрущеве, а потом еще больше при Брежневе, стали высоко цениться умелые составители речей и докладов. Доверить эту работу партийным чиновникам было никак нельзя, поэтому искали людей с талантами, с эрудицией, с хорошим пером.

Борис Пономарев первым добился создания в международном отделе группы консультантов. Пономарев подбирал широко образованных и умеющих писать людей, которые готовили не только все отдельские бумаги, но и сочиняли ему речи и статьи. Андропов захотел того же. Ему разрешили образовать подотдел информации и включить в него девять ответственных консультантов – готовить «наиболее ответственные документы по общим вопросам развития мировой социалистической системы и укрепления ее единства, а также пропагандистские материалы».

Так Юрий Владимирович обзавелся собственным мозговым центром. В группе консультантов работали: Георгий Аркадьевич Арбатов, в дальнейшем академик и директор академического Института США и Канады, Олег Тимофеевич Богомолов, будущий академик и директор Института экономики мировой социалистической системы, Георгий Хосроевич Шахназаров, будущий помощник Горбачева и член-корреспондент Академии наук, Александр Евгеньевич Бовин, блистательный журналист и оригинально мыслящий политик.

Но представления Михаила Адреевича Суслова о внешнем мире оставались, мягко говоря, далекими от реальности, хотя время от времени он ездил за границу и мог при желании увидеть, как там живут люди.

Советник нашего посольства в Англии Дмитрий Федорович Сафонов рассказывал, как в 1960 году в Лондон по приглашению лейбористской партии прибыла советская делегация во главе с Сусловым. Михаил Андреевич разместился в резиденции посла. Вел себя просто. Однажды утром, никого не предупредив, вышел на улицу и отправился гулять в Гайд-парк. Когда он исчез, в посольстве поднялся переполох. Доложили послу Якову Александровичу Малику, тот объявил аврал, все посольские были брошены на поиски пропавшего члена Президиума ЦК. Паника продолжалась до тех пор, пока Суслова не обнаружили прогуливающимся в парке.

После переговоров с руководством лейбористов Суслов изъявил желание посмотреть в Лондоне что-то интересное – в смысле культурной программы. Посол сказал, что самый популярный спектакль – инсценировка одной из пьес Бернарда Шоу, но на нее трудно достать билеты.

– А вы попробуйте, – наставительно сказал Суслов.

Обратились к директору театра. Он ничем не мог помочь – все билеты на ближайшие спектакли были распроданы.

Суслов искренне изумился:

– Как же так? Для советской партийной делегации такого уровня не оказывается билетов? У них брони нет, что ли? Свяжитесь с министерством культуры, с МИД. Должна же быть управа на этого директора театра!

Суслов и не подозревал, что в Англии вообще нет министерства культуры, да и никакое правительственное ведомство не имеет власти над частным театром. А слово «бронь» в советском его значении на английский перевести практически невозможно. В конце концов посол Малик в отчаянии обратился к министру иностранных дел Великобритании, и сам министр принял участие в спасении репутации советского посла.

Когда счастливый Малик прибежал к Суслову, тот задумчиво сказал:

– Нет, Яков Александрович, я не могу – работаю над совместным заявлением с лейбористами. На меня снизошло вдохновение, и я хочу сегодня же довести дело до конца. Так что вы поезжайте в театр без меня, возьмите Бориса Николаевича.

Но Пономарев не без упрека ответил, что не может посещать театры, когда Михаил Андреевич трудится…

Зато после окончания переговоров англичане повезли Суслова и Пономарева по стране. Михаил Андреевич охотно беседовал с англичанами, расспрашивал их о зарплате, ценах, жилье. В Манчестере пожелал побывать в одном из двухэтажных домиков неподалеку от текстильной фабрики.

Он поговорил с хозяином дома, а затем извлек из карманов длинного пальто пару матрешек:

– Это вашим детишкам на память от дядей из Москвы.

А перед детьми высыпал на стол горсть карамели, которая также хранилась в бездонных карманах его пальто. Он с изумлением выяснил, что в доме из шести комнат (не считая ванной и кухни) живет одна семья.

Покинув гостеприимных хозяев, бормотал себе под нос:

– Да, в двухэтажном доме – одна семья из четырех человек, семья электрика.

Советник нашего посольства в Лондоне Дмитрий Сафонов разделял его удивление: сам он ютился в Москве с семьей в одной комнате коммунальной квартиры…

Видя интерес Суслова к британской жизни, Сафонов решил показать высокому московскому гостю традиционный паб. Спросил Михаила Андреевича, давно ли он был в пивной. Суслов сказал, что в последний раз это было в Москве сразу после войны. Приятель повел его посмотреть, как советский народ отмечает Победу. Суслов сказал, что в пивной ему не понравилось: шумно и грязно.

Борис Пономарев отчитал советника посольства:

– Что за глупая идея пришла вам в голову – приглашать члена Политбюро в пивную!

Но Суслов неожиданно согласился. И не прогадал: постоянные посетители, узнав, что пришли русские, потянулись к гостям с пивными кружками, и началась вполне доброжелательная беседа.

В гостинице Суслов довольно сказал Пономареву:

– А что, Борис Николаевич, получилось очень хорошо. Жаль, что не все, что говорилось, можно использовать в наших документах и отчетах. Все же дело происходило в пивной…

Вернувшись в Москву, Михаил Андреевич, видно, сразу же забывал увиденное и убежденно рассказывал о невыносимо тяжком положении рабочего класса на Западе, который спасет только социалистическая революция.

Автоматчики партии

Десять лет Хрущева – время невероятного расцвета литературы и искусства. Но новые достижения писателей, художников, режиссеров часто совсем не радовали ни идеологических чиновников, ни тем более правильных, партийных писателей и деятелей культуры, чья бесталанность становилась вопиюще очевидной. Поэтому судьбы талантливых людей часто складывались драматически, а то и трагически.

Все годы своего правления Хрущев занимался сельским хозяйством, промышленностью, строительством… Идеологию передоверял другим, в основном Суслову. Когда ему докладывали о непорядках в этой сфере, взрывался.

В писательской среде после смерти Сталина столкнулись два направления. Одни писатели с гордостью называли себя «автоматчиками партии» (крылатое выражение поэта Николая Матвеевича Грибачева, которого поощрили «Золотой Звездой» Героя Социалистического Труда и депутатским значком, избрали кандидатом в члены ЦК), доказывали, что писать нужно только то, чего от них ждет ЦК, и требовали от высокого начальства поддержки и привилегий.

Прозаик и сценарист Юрий Маркович Нагибин заметил:

«Грибачев громил тех, кто ныне мешает ему своей славой, талантом, популярностью: Ахматову, Цветаеву, Булгакова. Под видом защиты попранных интересов Горького, Маяковского и Блока. Грибачеву всегда тесно, даже и в полупустом вагоне. А ни Горькому, ни Маяковскому, ни Блоку никто никогда не мешал».

Другие доказывали, что писатель обязан правдиво отражать действительность. Борис Николаевич Полевой, автор знаменитой «Повести о настоящем человеке» (о потерявшем ноги летчике Герое Советского Союза Алексее Маресьеве) и главный редактор журнала «Юность», ехидно заметил, что «автоматчиков партии пора демобилизовать».

«Автоматчиков» именовали «лакировщиками действительности».

Хрущев вступился за них:

– Кто же такой лакировщик? Это люди, которые хотели