возражать членов Президиума. Но тут они открыто возмутились: так работать нельзя, давайте обсуждать поведение Хрущева, а председательствует пусть Булганин. Тут Никита Сергеевич осознал, что против него затеян заговор.

Молотова и Маленкова поддержали глава правительства маршал Булганин и два его первых заместителя – Михаил Георгиевич Первухин и Максим Захарович Сабуров. А Ворошилов, которым Хрущев в последнее время просто помыкал, внес оргпредложение:

– Я пришел к заключению, что необходимо освободить Хрущева от обязанностей первого секретаря. Работать с ним, товарищи, стало невмоготу. Не можем мы больше терпеть подобное. Давайте решать.

Хрущева предполагалось назначить министром сельского хозяйства: пусть еще поработает, но на более скромной должности. Расклад был не в его пользу. Семью голосами против четырех Президиум ЦК проголосовал за его освобождение с поста Первого секретаря.

Но произошло нечто неожиданное: Хрущев нарушил партийную дисциплину и не подчинился решению высшего партийного органа. Первый секретарь ЦК КПСС не остался в одиночестве, вокруг него сложилась когорта партработников. И Суслов поддержал не старую гвардию, а Хрущева, хотя отнюдь не был его поклонником…

Не все сделали такой выбор.

Иван Васильевич Капитонов, в ту пору первый секретарь московского обкома и член Бюро ЦК по РСФСР, уже на пенсии рассказал, что не знал, чью сторону занять:

– Я призадумался. Рисковать своей карьерой не было смысла. И я ушел в «подполье». Наказал жене всем по телефону говорить: «Иван Васильевич уехал на охоту». В отместку Хрущев, победивший в этой схватке, направил меня в Иваново первым секретарем обкома партии…

А Михаил Андреевич, выходит, сразу правильно оценил ситуацию и понял, кто победит. Ночь после заседания Никита Сергеевич провел без сна со своими сторонниками. Вместе они разработали план контрнаступления. Ключевую роль в спасении Хрущева сыграли председатель КГБ Иван Алексанрович Серов и министр обороны Георгий Константинович Жуков. Маршал Жуков самолетами военно-транспортной авиации со всей страны доставлял в Москву членов ЦК, а Серов их правильно ориентировал.

Аппарат находился в руках Хрущева, зависел от него и с ним связывал свои жизненные планы. А что партсекретарям могла предложить старая гвардия? Всё то же самое, что у них уже было. Поэтому июньский Пленум ЦК поддержал Хрущева. Никита Сергеевич тоже не у всех вызывал симпатии, но он открыл молодому поколению дорогу наверх, освобождая кабинеты от прежних хозяев.

Роли переменились. Пленум ЦК превратился в суд над «антипартийной группой» Молотова, Маленкова и Кагановича. Заодно поставили точку и в карьере выступившего против Хрущева кандидата в члены Президиума и секретаря ЦК Дмитрия Трофимовича Шепилова. Его Хрущев незадолго до этой истории вернул из МИД на Старую площадь и сделал секретарем ЦК по идеологии.

Стиль работы у них с Сусловым был очень разным, и Шепилов Михаилу Андреевичу мешал. Дмитрий Трофимович ценил таланты, уважительно относился к людям искусства, разговаривал с ними не командным, а нормальным языком.

Шепилов – один из самых интересных политиков советского времени. У него была яркая, хотя и недолгая карьера. Он был и одаренным оратором – тоже редкость для советских лидеров. Считал, что надо сохранить идею ХХ съезда – ни один из партийных руководителей не должен возвышаться над другими. Он был против начинающегося культа Хрущева.

Интеллигенцию огорчил его уход. Шепилов, в частности, разрешил создать Союз кинематографистов. Киношные люди очень хотели его иметь: у писателей, композиторов, архитекторов есть свои творческие союзы, а им не давали. Шепилов разрешил это сделать в 1957 году.

Расставить все акценты поручили Суслову. Именно он председательствовал на пленуме, который расправился с участниками «антипартийной группы». Михаил Андреевич же и произнес главную обличающую речь.

Большинство выступавших на пленуме предъявляли «антипартийной группе» ритуальные обвинения, но иногда прорывались и искренние нотки.

– Мы верили этим людям, – говорил маршал Жуков, – носили их портреты, а с их рук капает кровь… Они, засучив рукава, с топором в руках рубили головы… Как скот, по списку гнали на бойню: быков столько-то, коров столько-то, овец столько-то… Если бы только народ знал правду, то встречал бы их не аплодисментами, а камнями… На каком основании было принято решение о том, чтобы арестованных бить и вымогать у них показания? Кто подписал этот документ о допросах и избиениях?

Молотов отвечал совершенно спокойно:

– Применять физические меры – было общее решение Политбюро. Все подписывали.

Все противники Хрущева были выброшены из политики. Маленкова отправили директором гидроэлектростанции в Усть-Каменогорск на Алтае, Кагановича – управляющим трестом «Союзасбест» в город Асбест Свердловской области, Шепилова – во Фрунзе (ныне Бишкек) в Институт экономики Академии наук Киргизской ССР.

Генерал-лейтенант Павел Анатольевич Судоплатов, бывший начальник одного из управлений ведомства госбезопасности, был арестован вслед за Берией. После суда, осенью 1958 года его привели в кабинет председателя КГБ Серова.

Иван Александрович сказал:

– Вас отправят во Владимирскую тюрьму. Если вы вспомните там о каких-нибудь подозрительных действиях или преступных приказах Молотова и Маленкова, сообщите мне.

Его слова означали, что для «антипартийной группы» снятием с должности дело не ограничится.

Молотова первоначально намеревались сделать послом в Норвегии, запросили агреман. Но передумали. 3 августа 1957 года на заседании Президиума ЦК решили отправить в Монголию. Другие страны уклонились от чести принять у себя опального сталинского соратника, а монгольский лидер Юмжагийн Цеденбал, которому позвонил сам Хрущев, не мог отказать Москве.

Известный дипломат Михаил Степанович Капица в те годы руководил дальневосточным отделом Министерства иностранных дел:

«Молотов стал вроде бы моим подопечным. Тогда я убедился, насколько строг к себе и дисциплинирован этот уже немолодой человек (ему было 68 лет). Иногда он звонил по телефону ВЧ-связи, рассказывал о деле и просил позвонить Суслову. Я отвечал, что вопрос ясен, пусть действует. Он настаивал на том, чтобы получить указание Суслова».

Через три года из Улан-Батора Молотова перевели в Вену – представителем в Международном агентстве по атомной энергии. Карьерные дипломаты стремились перебраться из Азии в уютную Европу. Но в Улан-Баторе была хоть какая-то работа, а в Вене Молотов скучал. Однако он недолго просидел там. В столице Австрии в начале июня 1961 года состоялась встреча Никиты Сергеевича с новым американским президентом Джоном Кеннеди. В Вене Хрущева встречали все советские дипломаты, в том числе представитель в МАГАТЭ Молотов. Он пришел на вокзал вместе с женой Полиной Семеновной.

Хрущев широко улыбнулся и сказал:

– А-а, Вячеслав Михайлович, здравствуйте, я вас очень рад видеть.

Но едва ли ему приятно было с ним встретиться. Судьба Молотова решилась через несколько месяцев, когда он обратился к руководству партии с очередной запиской. Вячеслав Михайлович напрасно напомнил о себе – вызвал раздражение.

7 октября на заседании Президиума ЦК Хрущев сказал:

– Может быть, отозвать его из Вены? А если будет упорствовать, так и исключить из партии…

Молотова отозвали, а в феврале 1962 года первичная организация управления делами Совета министров исключила его из партии. Вячеслав Михайлович протестовал.