Даша не стала разочаровывать Федю – пусть пацан походит вгероях, сколько удастся, но с Воловиковым догадками тут же поделилась. Шефничего определенного не сказал, своего отношения к ее версии не высказал, нозадумался…

По большому счету, это была лирика. Самое печальное – прошлотрое суток, пошел четвертый день, а результатов не было никаких. ПохоронилиЗыбина. Агеев вел себя безупречно, в поте лица трудясь на благо своей фирмы.Столь же безукоризненно держался француз, каждый день забредавший на огонек истарательно коверкавший язык, – правда, он особо не докучал, выпивалчашечку кофе, которым его каждый раз угощали с гостеприимнейшими улыбками, иисчезал. Одежду, правда, держали в надежно закрытом шкафу, француза неоставляли в кабинете одного, а после его ухода приходил спец от Граника иколдовал с приборчиками.

Совсем примерно вел себя пропадавший в библиотеке фон Бреве.Даже телег на Дашу больше не поступало. По всем законам – не жанра, а жизни –это было затишье перед бурей.

И Даше показалось сначала, что буря грянула, когда часов впять вечера к ней у крыльца УВД подошел верзила в распахнутом пальто, снепокрытой головой и вежливо сказал:

– Дарья Андреевна, можно вас на минутку?

Дурацкий «Прохор» чуточку резал под мышками. Даша пытливоуставилась на непрошеного собеседника. Страха не было ни малейшего – в двухметрах у распахнутой дверцы новенького «Москвича» стоял Федя, а еще ближенастороженно изготовились к броску молчаливые ангелы-хранители. Да и не будьих, не испугалась бы. Пожалуй, сказать следовало по-другому: тревоги не было.

Под распахнутым кашемировым пальто виден хороший клетчатыйкостюм – белоснежная сорочка, темно-красный галстук. Левый лацкан пиджакаслегка отвисает – подмышечная кобура, конечно. Но физиономия ничуть ненапоминает ольховские «будки», а это означает, что полет высок…

– Слушаю, – спокойно сказала Даша.

– С вами хотят поговорить. Совершенно мирная беседа безвсяких причин для беспокойства.

– Где? – спросила она.

– Если вас не затруднит, пройдемте к нашеймашине, – он показал в сторону. – Мы не хотели подъезжать ближе,потому что это не вполне удобно в первую очередь для вас. Всегда может найтисьнедоброжелатель, способный истолковать эту беседу совершенно превратно…

Даша всмотрелась. Машины были прекрасно видны – они стоялиметрах в двадцати, прямо под фонарем. Длинная бежевая «Вольво-940» и массивныйтемный БМВ. Задняя дверца «вольво» распахнута, возле нее стоит человек безшапки – в окружении полудюжины таких же высоких, респектабельно одетых,вставших так, чтобы просечь все возможные направления обстрела.

– Шеф сказал, что уверен в вашем профессионализме, ипотому не стал передавать со мной свою визитную карточку… – сказалкрасногалстучный.

Да уж, ни к чему. Человека с выпуклым лбом, большой лысойголовой, обрамленной венчиком редких светлых волос, Даша прекрасно знала поснимкам и пару раз видела по телевизору. Господин Гордеев, крупный бизнесмен,владелец заводов, газет, пароходов. По кличке Фрол известен многим, в жизни егоне видевшим. «Черный губернатор» Шантарска, извольте любить и жаловать.

– Ваши машины могут двигаться в отдалении, –сказал молодой человек.

– Пойдемте, – кивнула Даша.

И первой направилась к сверкающему «вольво». Снова никакихтревог: она смотрела на жизнь реалистично и могла сказать со всей уверенностью:если бы хозяину «вольво» понадобилось ее убить, давно бы убили. Бывают«авторитеты» такого ранга, что с ними нужно не просто считаться – восприниматькак неисключимый элемент жизни, вот и все. Разумеется, она могла отказаться отбеседы – но потом, если честно, умерла бы от любопытства, как женского, так исыскарского… Бывают такие ситуации.

Фрол придержал перед ней дверцу, пропустил вперед. Один«мальчик» вскочил на переднее сиденье, остальные кинулись к БМВ, и шведскийдорожный крейсер тронулся – бесшумно, плавно.

– Вам предложить сигарету, или будете свои? –спросил хозяин машины, разглядывая ее с откровенным любопытством.

– Свои, – сказала Даша, глядя примерно так же.

Он нажал кнопку, и снизу плавно поднялось темное стекло,отгораживая шофера и охранника.

– Нет, пепельница – вон там… Я вам не предлагаю выпить– ничего не знаю о ваших моральных принципах…

– Принимаю жизнь такой, какая она есть, –осторожно ответила Даша.

– Значит, да?

– Наверное, нет.

– Не буду настаивать… – Он какое-то время молчал,задумчиво глядя на стеклянную перегородку. – У вас есть догадки насчетпредмета нашей сегодняшней встречи?

– И пугать меня, и покупать пришли бы люди рангомгораздо пониже, – сказала Даша. – А договариваться со мной – я длявас, реалистично глядя, не фигура. Просить меня о помощи вы не станете – по темже причинам. Разве что хотите использовать меня как канал?

– Полагаете, у меня нет подобного рода каналов?

– Полагаю, хватает. И потому решительно теряюсь.Серьезно. Не вижу версий.

– У вас в последнее время нет неприятностей по службе?

– Вроде нет. Это намек?

– Нет. Я вам не планировал никаких неприятностей… равнокак и не препятствовал таковым. Просто хотел убедиться, что вас вот уженесколько дней, как выпустили из-под прицела. У вас не появлялось такоечувство?

– Мелькало иногда, – сказала Даша.

– Объяснений здесь два: либо вы ушли в сторону, либопротив вас готовят очередной удар. Логично?

– Логично, – кратко сказала Даша.

– Кстати, о последнем… ударе. Он у вас не вызываетникаких сомнений?

– Что вы имеете в виду?

– Эффектно, зрелищно, прямо-таки кинематографично… изавершилось совершенно безопасно для вас. Для счастливой случайности чересчурнеправдоподобно.

Даша молчала.

– Вот об этом я и хотел поговорить в первуюочередь, – сказал Фрол, так и не дождавшись ее реплики. – Этотпоследний «Набат», откровенно говоря, вещь малоприятная. Даже при том, что онслучается крайне редко. Еще недели две волна будет держаться… Хочу васзаверить: ни одна организованная структура, входящая в систему, к происходящемуне имела никакого отношения. Это тщательнейшим образом проверено. Если быкто-то проявил подобную самостоятельность, я бы об этом знал. Был приведен вдействие грандиозный механизм… Я бы непременно знал.

– Случается, время от времени кто-то начинает играть внезависимость… – сказала Даша.

– Все равно. Я бы знал.

Он выжидательно замолчал.

– И я, как понимаю, то, что вы сейчас сказали, необязана хранить в тайне?