…Бедный Клавдий, кажется, изнемогает от всего этого. Онпонимает, что Синдикат должен отбацать Праздник Страны как можно громче —такова традиция, такова идеологическая установка, которую подкачивает Клещатиксвоими таинственными и крепкими связями в Иерусалиме. В то же время Клавехочется, чтобы его оставили в покое, чтоб он остался дома один, разулся,прошелся незакованной в обувь раненой ногой по кухне, надел любимый красныйфартук в белый горошек и зафаршировал баранью ногу, о которой я слышу вот ужеполгода и не пробовала ни разу…

Клава мужественно пытается противостоять колоссальной утечкебюджета на Праздник, я уже заявила ему, что дам на эти утехи плебса тысячдвадцать, и ни копейкой больше. Но все мы понимаем, что бессильны.

Клещатик обаятелен, как дьявол, улыбается, говорит душевно,убедительно… и вот уже минут через десять чуть не вся коллегия синдиковнаперебой предлагает всевозможные фенечки: Миша Панчер предложил заказатьособое мороженое: шарик — синий, шарик — белый, отразив государственные цвета.

— И сделать съедобные флажки, — подсказал негромкоЯша… — чтобы в финале праздника гости их дружно съели…

Все эти торжественно-рекламные глупости сожрут, конечно,львиную долю годового бюджета. Но, чтобы накрутить расходы Синдикату, Клещатикеще настаивает на увеличении числа артистов, количества номеров, численноститанцоров…

— Понимаете, — говорит он, — огромноепространство льда не должно пустовать. Это провально — в смысле впечатления. Нальду что-то должно происходить постоянно. Гигантские площади льда должны бытьзадействованы…

— Так посади на нем рыбаков, Норувим, —нетерпеливо оборвал его Клава. — И тогда вечером мы будем иметь хорошийужин… А для смеху пусть один из них провалится в прорубь…

Клавдий именует Ноя Рувимыча по-своему, сокращенным «Норувим»— и это странное имя, напоминающее имя какого-нибудь библейского серафима,архангела или провинившегося перед Господом, падшего ангела, очень томуподходит…

Словом, Клещатик просачивается сквозь стены, проникаетгибкими пальцами дьявольского хирурга сквозь ткани мышц, вынимает сердце изгруди и кошелек из желудка. Кажется, он владеет навыками гипноза, которыйдействует на всех, кроме Угрозы Расстреловны.

Вчера она остановила меня в коридоре и, глядя в пол,отчеканила: — «При том, что деятельность вашего департамента — никчемная чепухаи разбазаривание средств, я вижу, что вы единственная сопротивляетесь этомуспруту Клещатику. Вы отказались проводить свои тусовки в «Пантелеево», этоправда?» И не слушая меня, дальше: — «И молодцом. Я хочу, чтоб вы знали —«Пантелеево» принадлежит ему, ему лично, через этот сарай, через подставных лицпрокачиваются наши миллионы…» «Откуда вы знаете?» — потрясенно спросила я. Онаусмехнулась, сказала — «а я не вчера родилась. И в той организации, где я довас работала, там умели раскапывать…» — и отмаршировала прочь.

Я действительно не езжу в «Пантелеево» и, похоже, НойРувимыч с этим смирился. Для наших тусовок шустрый Костян, прочесавПодмосковье, нашел чудный санаторий «Лесные дали» на берегу Истринскоговодохранилища… В первый раз я ожидала скандала, вроде того, о каком мнерассказывали мои ребята… Однако художники, писатели, кинематографисты и барды,собранные в этом дивном месте, благополучно расселились по номерам и два днявзахлеб общались, не выходя из конференц-зала, хотя погода стояла прекрасная ия побаивалась, что эти, известные и уважаемые, люди просто разбредутся гулятьпо лесу. Однако они вцепились друг в друга, смотрели фильмы, спорили до ночи, иникак не могли расстаться. Мы с Костяном записали все выступления, яотредактировала, и вскоре уже Сережа Лохман издал нам великолепный сборникстатей о литературе и искусстве, с обширной и страстной дискуссией страниц насорок в конце, — который мгновенно стал библиографической редкостью…

…Так вот, перекличка, посвященная грядущему ПраздникуСтраны. На ней произошел еще один, на первый взгляд, пустяковый эпизод.

Изя Коваль, продолжающий носиться с идеей круиза по Волге,опять влез со своей темой: Казань, Саратов, Самара, Новгород… Плавучийлекторий, водичка за бортом, заливка ментальности прямо в уши… А Клавдийсказал: добавь к проекту график температуры воды, чтоб бабы могли захватитьбикини. Потом задумался и проговорил — отличная идея: людям некуда будет деться…

И вдруг Клещатик порозовел, встрепенулся, пергаментные егощечки налились живым соком, затрепетали… Я посмотрела на него и поняла, чтогрядет Новая Идея, которая, как баржа, потащит за собой какой-нибудьграндиозный Проект — (Клещатик был гением выращивания Проектов Глобальных,Международных, Межконфессиональных… — тут же сам становился генеральнымподрядчиком по их исполнению), — и главы департаментов должны распахнутькошельки своих бюджетов… Да и Центральный Синдикат, как яловая корова, долженбыл приготовиться: уже бык Норувим увидел цель, уже рыл копытами землю,помахивал хвостом, уже глаз его налился кровью страсти, уже примеривался онвлезть на свою любимую буренку по кличке Синдикат… Однако интересно — что можновыудить, что вырастить из невинной прогулки по Волге…

Кстати, после переклички произошел еще один забавный эпизод:в коридоре меня нагнал Клещатик с какой-то папкой в руках и попросил уединитьсяв моем кабинете «на минутку». Я любезно пригласила, велела Маше принести чаю…Ной Рувимыч был непривычно стеснителен, даже робок, присел на краешек дивана,держа папку ребром на колене… Я заподозрила самое страшное… и оказалась права:так и есть, он пишет… Он написал пьесу и хотел бы, чтобы я, как профессионал…одним глазком… и так далее…

— Ной Рувимыч, — удивилась я, — у вас такиесвязи… Если я правильно поняла, любой театр с удовольствием возьмет вашу пьесук постановке при определенных условиях.

— …возьмет, возьмет… — покивал он мешочками щек…

— …и актеры известные будут в ролях…

— …будут, будут… — сказал он, — уж несомневайтесь…

— Так чего ж вы хотите от меня?

Он помялся… переложил папку на второе колено, отхлебнул чаю,принесенного Машей, и проговорил твердо:

— Мнения!

…Когда он вышел из кабинета, я раскрыла папку и застонала:его пьеса называется «Высокая нота моей любви»…»

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Главный раввин России Залман Козлоброд говорил притчами.Выступал он всегда на русском языке, который знал плохо. Но говорил громко,активно артикулируя. Притчи его выглядели приблизительно так: — «Виходит Гилельиз дюш… А кто-то скучает на двер… Это пришли шейлот[1]… —«Почему китайцы такой длинный глаз»? Гилель сказать: — «Потому что ветер кидаетпесок». Опять Гилель пойти в дюш, и снова кто-то скучает на двер…»

Понятно, что эти притчи выглядели слишком глубокомысленными,но паства ему внимала, тем более что на этом подворье паству подкармливали…