Небрежные штрихи выводили на бумаге одно и то же женское лицо. В профиль, анфас. С улыбкой на мягких, выглядевших податливыми губах. С надменным взглядом кажущихся растерянными глаз. С густыми темными локонами…

Странно, но именно эти темные локоны в образе девушки казались ему чуждыми, вызывая желание изменить прическу.

– Ничего? – переспросил Эдгар, подходя к нему ближе. Наклонился, перехватил руку, не дав продолжить движение. – Кто это?

Ответить было несложно – всего лишь назвать имя.

Красавицей не назовешь, если только миленькой, но ведь зацепило…

Или все дело было в том письме от маркграфа де Эренталя, в котором он предлагал свою воспитанницу ему в жены?

Не он первый, не он последний. Алекс не забыл, как, прочитав, отбросил украшенный вензелем лист бумаги в сторону, сразу о нем позабыв. Вспомнил лишь однажды, вскользь, столкнувшись в очередной раз с Агжеем, но только для того, чтобы вновь выкинуть из головы.

– Моя возможная невеста, – то ли хмыкнув, то ли вздохнув, ответил Алекс. – Лильен Аталин де Ланье, воспитанница маркграфа де Эренталя.

– Тебе он тоже писал?

– Что?! – поднял голову Алекс. Проследил взглядом за Эдгаром, который, обойдя стол, устроился на стоявшем с той стороны стуле. – Ты не говорил.

– Не считал важным. – Эдгар пожал плечами. – За ней дают хорошее приданое, да и род древний, но жениться в ближайшее время я не собирался, потому и не рассматривал такой вариант. Как и многие другие.

– Вот и я не рассматривал, – понимающе кивнул Алекс. Бросив еще один взгляд на свои художества – они не отражали и десятой доли того, что он ощутил, – поднялся, отошел к окну.

Вернувшись, он предпочел уйти в предоставленные ему покои. Хотелось подумать и помолчать, вспоминая подробности неожиданной встречи, всколыхнувшей в нем так много.

Смерть родителей и брата сделала его циничным и жадным к жизни и ее удовольствиям. Успеть все… Он и службу в первую очередь выбрал исходя из этого же принципа. Знать! Иметь возможность! Использовать все, что мог и умел!

Про девушек, побывавших в его постели, и говорить не стоило. Сначала как потребность заткнуть сосущую пустоту одиночества. Затем… Затем стало просто игрой. Одна, вторая, третья… Ему нужна была победа над каждой.

О том, что когда-нибудь будет мужем и отцом, он думал как о чем-то далеком, но что рано или поздно обязательно случится.

– Она была в этом доме? – прервал Эдгар его разговор с самим собой.

– Да, – коротко бросил Алекс, прислонившись лбом к прохладному стеклу.

Сейчас бы выпить…

Его голова нужна была ему ясной.

– Что она там делала? – Эдгар подошел, встал за спиной.

– Вернется Агжей, тогда и узнаем, – не шевельнувшись, отозвался Алекс.

– Да ты совсем раскис! – Герцог не нашел ничего лучше, как со всей дури двинуть его по плечу.

Будь на месте де Риньи тот же мальчишка, вряд ли устоял бы на ногах, Алекс же лишь чуть отстранился, тут же вновь наклонившись к стеклу.

– Я не раскис, я размышляю, – вздохнул он, упершись взглядом в торчавший под окном куст. Мягкая зелень, множество колючек и удивительно нежные полураскрывшиеся розовые бутоны.

Воспитанница маркграфа была такой же – одновременно колючей и ранимой.

– И о чем ты размышляешь? – передвинулся Эдгар, встав рядом.

– Думаю, что именно к этой истории Безами не имеет никакого отношения, – выпрямился де Риньи. – Участившиеся прорывы, попытки избавиться от тебя, маркиза с ее фолиантом… Их связывают не только твари Нижнего мира и, возможно, некто, способный их вызывать, но и время. Герцог с его вероятными планами на Мишеля в него не вписывается.

– Хочешь сказать, я зря переживал? – засмеялся Эдгар. Прозвучало натужно, не совсем искренне, но все-таки скорее весело, чем грустно.

– Ты куда отправил Марка? – вместо ответа повернулся Алекс к другу.

– Купить кое-какие вещи в дорогу, – нахмурился тот. – Что-то случилось?

– А Мишель ему зачем? – И ведь не собирался спрашивать ни про одного, ни про другого, но само сорвалось с языка.

– Так вещи для Мишеля, – продолжая внимательно смотреть на де Риньи, пояснил Эдгар. – Ты мне объяснишь…

– Извини, – отмахнулся Алекс, отходя в сторону, – в голове все перемешалось. Одно цепляется за другое, никакой ясности.

– Если тебя беспокоит только это, то переживать нечего, – хмыкнул оставшийся у окна Эдгар. – Сколько раз я уже слышал вот это – никакой ясности?

– Много, – не стал спорить Алекс.

Так всегда было, сначала не связанные друг с другом факты, потом взаимоисключающие, а то и вообще невероятные версии, затем… Он знал, что обязательно разберется и с этим делом, но…

– Она маг.

– Кто? – не понял герцог.

– Сестра Агжея, – сказал Алекс. Отошел к секретеру, на котором оставил принесенную с собой бутылку, переставил ее на стол. Достал из шкафа бокалы. – Выпьешь?

– Да, наливай, – откликнулся Эдгар. – Марк опекает Мишеля…

Прозвучало невпопад, но Алекс кивнул, добавив:

– И не только Марк.

– Это ты про маркизу? – теперь уже действительно искренне рассмеялся Эдгар. – Вот чего не ожидал!

– И это не кажется тебе подозрительным, – заметил Алекс, наполняя бокалы. Это прозвучало не как вопрос, а как утверждение.

– Он тебя раздражает?

Эдгар подошел совершенно неслышно, но не для Алекса. Ощутив не столько движение воздуха, сколько отголоски происходящих вокруг изменений, он поднял бокал, протянул другу.

– А у тебя вызывает умиление?

– Ему доверяет не только Марк, но и де Корсото.

– И вот это смущает меня сильнее всего, – заключил Алекс. – Оба даже не скрывают, что знают о парне то, что неизвестно нам. Стоит признать, меня это злит.

– Давай сначала разберемся с более важными проблемами, – не стал развивать эту тему Эдгар. Он сделал глоток, делая вид, что не замечает иронии, с которой смотрит на него Алекс. – Она хорошенькая? – кивнул он, указывая на лежащий на столе лист бумаги.

Вместо ответа Алекс пожал плечами.

Хорошенькая… Миленькая… Смазливая…

Назвать красавицей язык бы не повернулся, а вот с остальными определениями оказалось сложно. Как цвет волос, который он посчитал для нее неподходящим, так и они… Вроде что-то выражают, но лишь малую часть того, что увидел.

– Она из тех, мимо кого пройдешь и не заметишь, но если встретишься взглядом, то уже не забудешь, – наконец произнес он.

– Так ты поэтому…

Стук в дверь был не настойчивым – отчаянным.