Больше ничего не нашлось: ни ремешка, ни пряжки, ни странички чьего-нибудь дневника, словно кто-то прицельно обходил стоянку с целью не оставить ни одного материального следа. Мист, на самом деле, в другой ситуации такой подход одобрила бы: это было очень по-подземничьи. Ограниченные в ресурсах, подземцы всегда обирали трупы до нитки, использовали все части охотничьей добычи и вообще были крайне, болезненно практичны во всем. Однако, надежда умирает последней, и поэтому Мист буквально по миллиметру прочесывала место стоянки до тех пор, пока от остатков погребального костра не вернулся замороченный, немного вонючий Торрен.

– Ничего, – проворчал он.

– Ничего, – отозвалась она, устало садясь на разбитый камень-дверь. – Они тут все подобрали.

– Жуки, – с грустным одобрением прокомментировал он. – Может, к башне сходить?

– А мы туда доберемся? – Мист с сомнением посмотрела на остатки обрушенной лестницы.

– Ну, глядь, “мы” это громковато будет, – согласился Торрен. – А я-то заберусь.

– Тогда ты заберись, – разрешила Мист. – Все равно в Башню входить второй раз нет смысла.

– Почему?

– Потому что я знаю оттуда всего один выход, и он испорчен.

– Я хочу это знать, или не хочу это знать?

Мист похлопала по камню, на котором сидела.

– Вот этот камень был выходом, и его разбили.

Торрен поднял брови, опустил брови, булькнул что-то невразумительное и повернулся к обломкам лестницы.

Можно было, наверное, вечно наблюдать за тем, как другие люди пыхтят и трудятся. По крайней мере, Мист испытала что-то похожее на умиротворение, пока наблюдала за усилиями Торрена, зато когда он, наконец, осилил восхождение и скрылся за уцелевшим каменным отрогом, разом стало как-то грустно и неуютно. Девушка поежилась, подбирая ноги под себя и плотнее укутываясь в плащ, и повернулась так, чтобы не пропустить обратное появление Торрена. Ждать пришлось долго: она уже успела запомнить в мельчайших подробностях все скальные узоры, и даже открыть приснопамятную Багровую книгу на случайном месте и начать читать, не сильно связывая слова в единую линию смысла. Но в конце-концов, над камнями мелькнула лохматая голова Торрена и его крайне кислое лицо, заставляющее подумать о постигшей его неудаче – или какой-то неприглядной находке.

– Эй, Мист! – позвал он сверху. – Сумку какую-нибудь вытряси, свою или мою, и сюда давай. Я веревку кину, ты привяжешь.

– А что там? – холодея, отозвалась девушка, судорожно распихивая содержимое своей сумки по Торреновой.

– Да как тебе сказать. Штуку, глядь, одну нашел, тебе понравится. И …кой-чего что нет.

– Тор! – возмутилась Мист, привязывая к веревке сумку немного дрожащими руками.

– Гронса я нашел, – буркнул он. – Костер ему надо, Мист. Спустить надо, может, тут не получится. Ты выдюжишь?

– Я постараюсь, – пообещала девушка, стараясь не думать ни о чем. Все вокруг казалось таким странным, таким чуждым, непривычным, что как будто бы и не настоящим. Но, тем не менее, когда Торрен передал ей сначала сумку, из которой торчали какие-то белые костяные куски, а потом, бережно обвязав веревками, опустил вниз искалеченное, изломанное, застывшее и дурно пахнушее мертвое тело их спутника, реальность едва не сбила Мист с ног.

Да, она уже давно знала, знала же, что эр-Эландиль мертв, прекрасно это знала!.. И оплакивала его даже, хлюпала носом и в Башне, и потом, но невероятное уродство смерти было оглушающим.

Тем не менее, глотая дыхание, она приняла тело, опуская его на землю, и убрала с места спуска Торрена.

– О, дым и пепел, – выдохнула она. – Все содрали, да?

– Все ценное, – подтвердил Тор отрывисто, он берег дыхание на спуске. – Все, кроме тряпок забрали. Жуки и есть.

– Но не сожгли, а лестница была цела, когда они его, – сказала Мист, отвлекая мысли от скрюченного трупа эльфа, почти что ее друга, ее защитника, который спас ее ценой своей жизни.

– Думаешь, Виля … не сожгли? – предположил Торрен. Спустившись по веревке, он без особого пиетета и начисто без отвращения подхватил труп на руки и понес к месту сожжения других тел.

– Придется сделать такой вывод, – поджала губы Мист. Ей ужасно хотелось плакать, и хотелось быть далеко отсюда, и хотелось вернуться назад, чтобы спасти эр-Эландиля, или быть на его месте.

– Может быть, – согласился Торрен, оглядываясь в поисках дров. К счастью, хозяйственные наемники не срубили все деревья в предгорьях, и это не отняло слишком много времени. Пока он занимался этим вопросом, Мист, чувствуя что-то вроде странного обязательства по отношению к покойнику, омыла его лицо и шею, закаменевшие руки, насколько могла, невольно отмечая совершенно особое крепление мышц, линии костей.

Он был эльфом – и в смерти это было куда виднее, чем в жизни.

Торрен сам сложил костер, и перенес на него тело, и зажег тоже сам, инстинктивно оберегая Мист от скорбного труда, и только глядя на то, как огонь пожирает останки его друга, расстроенно растер что-то влажное по грязным щекам.

– Ты, глядь, спокойно спи, приятель, – сказал он хрипловато. – Мист, ты, это, обряд, что ли, знаешь?

– У нас другие обряды, – независимо шмыгнула носом она. – И эльфийских я не знаю. Не писали про них ничего. Но, – она сосредоточилась. – Я знаю наш. Пусть хранит тебя свет, и сумрак явит тень, пусть сон твой будет крепок, покойся, пепел, вечно. Закрываю я двери, замыкаю собой, всем ушедшим, мы верим, ночь подарит покой. В мире покойся, Ард-Гроннен эр-Эландиль Аинэ.

– Прощай, Гронс, – повторил Торрен, отходя на шаг назад. Так получилось, что они встали плечом к плечу, и кто-то из них первым привалился к другому, устало и грустно, и они стояли так до тех пор, пока огонь не прогорел до конца.

Потом Мист качнулась в сторону и, словно автоматом, принялась собирать их вещи.

– Думаешь, он может быть жив? – вяло спросил Торрен, глядя на тлеющие угли. Они оба пропитались трупными запахами, копотью, дымом, но сейчас было не до того.

– Раз они не удостоили огня эр-Эландиля, и его тоже не стали бы жечь. Глаз Ардоры не ест плоть, значит, дело не в этом, – попыталась включить логику Мист. – Разве что, тело где-то на уступах? Но тогда мы его никогда не найдем. Или он .. жив, но в плену.

– Тогда мы его найдем.

– Постараемся, – серьезно кивнула Мист, поднимая котомку с костями, спущенную Торреном сверху. И замерла.– Тор. Это что такое?

– А? А я решил, тебе понравится. Черепулька это. От дракона того.

Забывая обо всем на свете, Мист упала на колени, вытаскивая огромный череп из сумки и оборачивающих его тряпок. Руки у нее дрожали, и истерические слезы прорывались сквозь общий шок. Это в самом деле был самый настоящий драконий череп – как по заказу для ее дурацкого диплома, но разве в этом сейчас был смысл?