Сара с ужасом узнала от Сета, что завтра к ним явятся изФБР. Слава Богу, она, как его жена, имеет право отказаться свидетельствоватьпротив него. Да она и не знала ничего — Сет не посвящал ее в подробности своихмахинаций. Все это было для нее как гром среди ясного неба.

— Что ты собираешься делать? — сдавленно спросилаона.

— Приглашу на встречу Генри. Выбора нет. Если откажусь,будет еще хуже — пришлют распоряжение суда и заставят силой. Генри приедетсегодня, чтобы меня подготовить. — Сразу же после звонка из ФБР онсвязался с Джейкобсом и настоятельно попросил немедленно к нему приехать.

Прибыл строгий и официальный Генри Джейкобс. Сара проводилаего наверх в кабинет Сета. Тот сидел за письменным столом и машинально что-точертил на бумаге, время от времени поднимая голову и устремляя унылый взгляд вокно. Весь день он не выходил из прострации, после короткого разговора с Саройзакрылся у себя в кабинете и больше не появлялся оттуда. Тихонько постучав,Сара впустила Генри.

Сет встал, приветствуя адвоката, жестом указал на стул и совздохом сел сам.

— Спасибо что приехал, Генри. Надеюсь, у тебя впортфеле волшебная палочка. Чтобы вытащить меня из этого дерьма, нуженволшебник. — Он провел рукой по волосам.

Адвокат с мрачным видом устроился напротив.

— Очень может быть.

Генри Джейкобс, мужчина лет пятидесяти с небольшим, в своейпрактике уже сталкивался с такими делами. Сет несколько раз консультировался унего, чтобы, как теперь стало ясно, наперед обезопасить себя, скрыть своитемные делишки. Тогда Генри было и невдомек, что Сет уже в деле. Все, о чемговорил Сет, адвокату казалось некоей абстракцией. Он думал, что Сет боитсявляпаться в нечто подобное. Трудолюбие и осторожность Сета всегда восхищалиДжейкобса, который только сейчас осознал, что происходило на самом деле. Он нестал говорить своему клиенту, какой приговор ему грозит. И так было ясно, чтоСет попал в серьезный переплет с катастрофическими последствиями.

— Насколько я понимаю, ты и раньше этимзанимался, — высказал предположение Генри, когда они все обсудили еще раз.Для новичка операции Сета были проведены слишком умело, слишком тщательно ипродуманно. Сет кивнул. Опытный юрист, Генри знал свое дело. — Сколькораз?

— Четыре.

— Кто-нибудь еще участвовал в деле?

— Нет. Только тот самый приятель из Нью-Йорка. Мыдружим со школы, и я ему безоговорочно доверяю. Думаю, сейчас не этоважно. — Сет мрачно ухмыльнулся и швырнул карандаш на стол. — Если бне проклятое землетрясение, у нас и сейчас все прошло бы как по маслу. Ну надож такому случиться! У нас почти совсем не оставалось времени, и аудиторы егоинвесторов, как назло, шли к нему прямо вслед за моими. Дело бы и на этот развыгорело, если б после землетрясения все не полетело к черту.

Денежные активы в банках были заморожены. Именно этообстоятельство расстроило их планы. Две недели у Сета были связаны руки, аденьги инвесторов Салли лежали на его счетах. Сет все никак не мог понять: бедане в том, что землетрясение помешало скрыть преступление, а в том, что подобноевообще пришло им в голову. Их действия квалифицировались однозначно какпротивозаконные. Более серьезным правонарушением могли стать только банальнаякража денег со счетов и побег вместе с ними. Они обманули своих инвесторов,раздувая размеры капитала своих компаний, и погорели. Генри это не изумляло, ужтакая у него работа — защищать людей вроде Сета, хотя и сочувствия эта проблемау него не вызывала. Сет прочитал это в его глазах:

— Что нам грозит? — задал он прямой вопрос.Панический страх отражался на его лице и метался в глазах, как крыса в клетке.

Он боялся ответа, но все же хотел его услышать. Он трусил.На этой неделе в Нью-Йорке по специальному запросу федерального прокурорасоберется Большое жюри, чтобы предъявить Салли обвинение. И судя по тому, чтосказал ему агент ФБР, очередь за ним.

— Надо смотреть правде в глаза, улики против тебя, Сет,весьма веские, — тихо сказал Генри. Подсластить пилюлю было нечем: — Натвоих банковских счетах неопровержимые доказательства. — Как только Сет сним связался, Генри запретил ему трогать деньги. Хотя Сет и так не стал бы —куда с ними деваться? Счета Салли в Нью-Йорке заморожены. Нельзя же снятьшестьдесят миллионов долларов наличными и спрятать их в чемодане под кроватью.Так что все оставалось, как было, — Сейчас ФБР проводит расследование позапросу Комиссии по ценным бумагам, — продолжал Генри. — Когда онипосле разговора с тобой отчитаются о добытой информации, есть все основанияпредполагать, что состоится слушание дела перед Большим жюри. Если улики противтебя неопровержимые, твое присутствие может и не потребоваться. Если Большоежюри подаст ходатайство о предъявлении обвинения, его тебе вскоре предъявят,потом, вероятно, арестуют и передадут дело в суд. Дальше моя работа. Хотя тутмало что можно сделать. Вероятно, даже нет смысла доводить дело до суда. Если уликитверды, как скала, не исключено, тебе стоит пойти на сделку о признании вины.[15] Признав вину, нам, возможно, удастся заинтересовать ихинформацией, которую они смогут использовать против твоего нью-йоркского друга.Если это заинтересует Комиссию по ценным бумагам, тебе могут скостить срок. Новводить тебя в заблуждение я не стану. При наличии неопровержимых улик тебе,Сет, скорее всего грозит тюрьма. Вытащить тебя из этого болота не простосложно, а сверхсложно. За тобой тянется прямо-таки неоновый след. Речь ведь нео ерунде какой-то — речь о больших деньгах. Мошенничество ценой в шестьдесятмиллионов долларов — это не шутка. Так что поблажек не жди. — Ему вдругпришла в голову какая-то мысль. — А с налогами у тебя все в порядке?

Проблемы с налогами серьезно осложнили бы дело. Сара ужезадавала Сету этот вопрос. Если на его совести еще и махинации с налогами, тосидеть ему и сидеть.

— Абсолютно, — обиженно ответил Сет. — Отуплаты налогов я никогда не уклонялся.

Значит, только инвесторы — его и Салли. «Эх, воровскаячесть», — подумал Генри.

— Отрадно слышать…

Сет перебил его:

— Сколько мне светит, Генри? Сколько лет — в худшемслучае?

— В худшем? — задумчиво переспросил адвокат,прикидывая в уме и припоминая все обстоятельства дела, по крайней мере всеизвестные ему обстоятельства. — Трудно сказать. Закон и Комиссия по ценнымбумагам к обману инвесторов относятся строго… Даже не знаю. Если ничего неизменится и наш вариант с признанием вины ничего не даст, лет двадцать пять, ато и все тридцать. Но до этого не дойдет, — заверил его Генри. —Кое-что можно уравновесить какими-нибудь другими факторами. Так что в худшемслучае от пяти до десяти, А если повезет, от двух до пяти. Думаю, в данномслучае лучше и быть не может. Надеюсь, нам удастся добиться этого.