Чечен привычным движением выхватил устрашающих размеров нож и, помахивая лезвием, вразвалочку подошёл к вжавшемуся в угол учёному.

—Я сейчас твой яйца резать, тебе кушать буду! Мало будет — уши резать, нос буду! Тебе кушать! Будешь сытый, довольный — все мине расскажешь!

От щербатой улыбки Абрека и упёршегося в пах ножа научника била крупная дрожь, а по бледному лицу градом катился холодный пот.

—Не надо, Сер… полковник! Не надо, пожалуйста!

—Отставить, Гилаев! — с сожалением скомандовал полковник. — Он нам сейчас все объяснит, правда?

—Конечно, конечно, — с облегчением затряс головой учёный, — я все объясню!

Абрек недовольно оскалился, но нож убрал, и сел на койку рядом.

—Гиде мой брат? — повторил он угрожающе.

—Я не знаю точно…

Рука чечена метнулась к ножу.

—Подождите! — жалобно вскрикнул научник, — я все объясню!

—Подожди, Гилаев, — сказал полковник, — успеешь ещё…

Учёный вздрогнул и быстро заговорил:

—Дело в том, что теория оказалась не вполне верна… мы предполагали немного другой вектор поля… действие Прибора оказалось нестабильным… я пытался поменять вектор в процессе, но установка пошла в разнос, и я принял решение её выключить — иначе бы она сгорела… А что мне оставалось делать? — жалобно закончил он.

—Э, я не понял, а брат гиде делся? — спросил Абрек. — Вектор-шмектор свой не говори, гиде брат говори!

—Действительно, профессор, — сказал полковник, — где мои бойцы? Из ваших объяснений ничего не понятно. Я могу подумать, что ефрейтору Гилаеву вы объясните подробнее…

—Я не знаю, правда! Прибор должен был защитить нас от эффекта перехода, обеспечив бета-фиксацию, но мощности его не хватило, и поле захватило только тех, кто оказался близко к установке…

—Что вы сопли жуёте, — зарычал полковник, — что случилось с остальными?

—Ну, либо альфа-фиксация, либо…

Увидев, что рука Абрека опять потянулась к ножу, научник поспешил пояснить:

—Они либо остались ТАМ, либо… их больше нет.

—Э, как нет? Пачиму нет? Я тибя сичас рэзать буду!

—Отставить! — рявкнул полковник. — Считай, что увидишься с братом после выполнения задания!

—А что это вы тут делаете? А где все? — все невольно обернулись на густой бас.

Сержант Кирпич прославился тем, что ломал упомянутый строительный объект голыми руками, как буханку хлеба. Хочешь белый, хочешь красный… Кроме феноменальной силы, позволяющей ему использовать АГС как ручной гранатомёт и стрелять с рук из 12,7 мм пулемёта «Корд», он отличался шаляпинским басом и невеликим умом. Карасов ценил его за надёжную исполнительность — что скажешь, то и сделает, не рассуждая. Объяснять приходится несколько дольше и подробнее, чем остальным? Ну и что? Зато по недостатку воображения сержант не мог представить, что его могут убить, а потому вообще ничего не боялся. При этом Кирпич по-детски искренне верил в Бога, не пил спиртного и регулярно ходил в церковь, хотя никогда не молился и не исповедовался — просто стоял, слушал пение и вдыхал запах ладана. Для него этого было достаточно. Может быть, для бога тоже…

—Итак, профессор, перенос произведён?

—Да, полковник, безусловно. Мы на территории бета.

—Так что же ты сидишь, крыса тыловая? — неожиданно рявкнул Сутенёр. — Работаем по плану!

Научник вздрогнул и метнулся к пульту видеонаблюдения. Защёлкали тумблеры и на мониторах появились серые однотонные картинки.

—Почему изображение такое поганое, проф? — поинтересовался полковник.

—Э… Похоже, на улице темно, камеры в ночном режиме.

Полковник недоуменно посмотрел на часы.

—Вот черт. Ничего себе! Несколько суток провалялись! Но все равно, должен быть день!

—Возможно, какой-то неучтённый эффект…

—Какого хрена, профессор? Вы меня уже достали своими «неучтёнными» эффектами! Нахрен вы тут вообще сидите, если у вас все «неучтённое»?

—Но поймите, это же уникальная…

—Заткнитесь, наконец! Я уже понял, что от вас ни хрена толку. Навязали вас на мою голову… Кирпич, Абрек — собирайте снаряжение, будем выходить.

Пока бойцы навьючивали на себя оружие, полковник рассматривал изображение на мониторах.

—Похоже, и впрямь никого, как обещали. Однако бдительности не терять, оружие держать под рукой!

—Э… Полковник… — профессор неуверенно потянул Сутенёра за рукав куртки.

—Что там ещё!

—Посмотрите вот сюда, — научник ткнул пальцем в большой стрелочный прибор.

—И что это за хуета?

—Это амперметр, показывает ток от аккумуляторов. Он должен быть в минусе — система наблюдения включена и освещение тоже. А он — видите, — в плюсе!

—И что это значит? Только не городите мне опять свою херню про «неучтённые эффекты»!

—Нет, нет, просто… включено внешнее питание. Кто-то запустил генератор.

—А ну, внутренний обзор мне, быстро!

Научник защёлкал переключателями, и вместо панорамы тёмных улиц на экранах появились слегка искажённые по углам широкоугольными объективами камер картинки внутренних помещений.

—Увеличьте мне вот это, — полковник щёлкнул ногтем по монитору.

Научник крутанул верньер, и экран заполнило изображение спящего в кресле бородатого мужика в подряснике. Голова его была запрокинута, рот открыт, борода тряслась — даже без звука можно было представить раскатистые рулады могучего храпа, издаваемого спящим.

—Поп какой-то… Проф, что ещё за сюрпризы? Кто мне обещал, что на бета-территории людей не будет?

—Не должно было быть… А может… это… Ну, коммунар?

Полковник пристально вгляделся в картинку на мониторе.

—Нет, вряд ли. Поп какой-то. Откуда у коммунаров поп?

Пожав плечами, Сутенёр скомандовал:

—Гилаев! Пойди и возьми этого гражданского. Без крови и живым — но чтобы не дёрнулся. Кирпич! Осмотреть здание. Обнаруженных брать по возможности живыми. При сопротивлении — разрешаю работать на поражение. Кирпич, ты все понял?

Здоровенный парень с отрешённым лицом деревенского дурачка повторил:

—Осмотреть. Живыми. На поражение можно.

—Молодец!

Полковник щёлкнул стопором железной двери и быстро завращал штурвал.

—Пошли, ребятки.

Прийти в себя привязанным к стулу и со здоровенной шишкой на голове — не самое приятное пробуждение. Первым делом Олег потянулся было к голове, чтобы понять, отчего она так трещит, но ничего не вышло — руки были скручены за спиной. В глазах плавали разноцветные круги и слегка двоилось. Поэтому единственное, что оставалось священнику — тихо застонать. Он застонал бы и громче, но даже от этого звука в голове закрутились мельничные жернова. Разумный вопрос: «Где я?» не пришёл к нему в голову. В голову вообще ничего не пришло, кроме разламывающей боли. И ещё — сильно тошнило. Бороться с тошнотой не было сил, и Олега вырвало прямо на подрясник.