– Ну как, Андрей, ты уже сказал Виталию Александровичу, что последний альбом – у тебя?! – радостно спросил его. Будто мы вместе заранее условились осчастливить Гладырева.

– Ты меня опередил, Тима, – усмехнулся мошенник. – В тебе имеются задатки хорошего интригана!

– Во мне?! – Его слова вызвали у меня искреннее удивление своей наглостью.

– В тебе, в тебе! – Он перевел взгляд на Гладырева. И сказал, очевидно, в продолжение того разговора, который начался до меня:

– Я отдам альбом. Пустой альбом – горшок без меда. Но, в отличие от Совы, одаривающей ослика Иа, не безвозмездно. То есть не даром.

– …не даром Москва, спаленная пожаром, французу отдана, – пробормотал Гладырев себе под нос, не меняя выражения лица. Затем спросил: – Ты, Андрюша, хочешь сказать, что за сведения, содержащие гостайну, желаешь получить оплату? – Глаза его сузились. – А ну как я сообщу куда следует?

– Вы меня правильно поняли, Виталий Александрович. И никуда не сообщите. Сами же говорили – не желаете огласки. В КБ «Скороход» получают большую зарплату и имеют положение, вызывая зависть у рядовых инженеришек, не научные плагиаторы, а локомотивы этой самой науки, не так ли?.. У вас, помимо нас с Тимой, имеется группа поддержки, как я понимаю. Кто эти люди? Ваши подчиненные? Не важно. Они с вами в связке. Они достали как-то вам эти альбомы. Они ждут, что, продвигаясь по карьерной лестнице, вы их не забудете. Они не выдадут вас, а вы – их. Потому что историйка-то темная вырисовывается, Виталий Александрович. Ох, темная!

– Сколько ты хочешь за этот, последний, альбом?

– Речь не о деньгах. Коллекция Аароныча – вот цена. Мне нужны те марки, что были в альбомах.

«Я так и знал!» – захотелось воскликнуть мне. Сдержался.

– Но у меня нет марок, – на лице Гладырева теперь отразилась озабоченность. – Мне передали только альбомы.

– Эти марки – у вашей группы поддержки, как я ее назвал. Заберите у них. Мне дела нет до того, как марки к вашим людям попали. Но объясните им, что от этого зависит ваше, а значит, и их положение.

«Вот негодяй! – подумал я про лже-Земцова. – Ему дела нет! Он прекрасно знает, как марки попали к этим людям, – от трупа Константина Бутенко!»

Гладырев довольно долго молчал, пристально глядя в лицо лже-Земцову. Затем отвернулся от него, шагнул к двери. Я невольно отступил в сторону, давая дорогу.

– До встречи, – выдавил из себя конструктор. Его слова можно было понимать как угодно. В том числе и как угрозу. Но сосед, похоже, не испугался. Ответил:

– До свидания, Виталий Александрович! – и широко улыбнулся…

– Ну что, Тима, ты за меня заступишься, если что? – то ли в шутку, то ли всерьез спросил он меня, когда за Гладыревым закрылась дверь. – А то как бы не пристукнули товарищи ученые, доценты с кандидатами. Их хлебом не корми – дай другим преподать науку!

Ответа от меня он, очевидно, не ждал и тут же принялся выпроваживать:

– Извини, мне сейчас немного некогда. Надо кое-куда съездить.

– Понимаю. У отпускников много дел, – съязвил я.

– Ты с девчонками меня не знакомишь. Приходится самому, – кажется, ничто не могло смутить веселого отпускника. У меня было много вопросов к этому типу, начиная с того, как его на самом деле зовут? Но понимал, что вряд ли получу на все правдивые ответы. «Ладно, – решил, – посмотрим, что будет дальше. Принесет ли ему Гладырев марки? Добудет ли мошенник всю коллекцию целиком?»

Я отвернулся, чтобы идти домой.

– Извини, что я с больницей сообразил раньше. Но ты тоже молодец! – сказал он мне вслед.

Я нисколько не сомневался, что, как только лже-племянник дяди Яши получит всю коллекцию в свое распоряжение, его и след простынет. Одно радовало, на квартиру претендовать не станет. Потому-то он не ходил в ЖЭК, не готовил почву, не знал, что моя мать прописана в квартире.

«Все-таки жаль, что мошенник получит то, что ему вовсе не полагается, – думал я. – Конструктор, за спиной которого стоит непонятная «группа поддержки», тоже руки погреет. Что за группа поддержки такая? Кто-то из коллег, заинтересованных в нем, имеет родственничков-уголовничков? А если они не захотят возвращать марки? Правда, с какой стати им быть столь покладистыми? Не вознамерятся ли они попросту забрать альбом у залетного мошенника? Вынудить его отдать им этот альбом безвозмездно? То есть даром? Вероятно, им это по силам? А он-то, мой лже-Земцов, почему такой самонадеянный? Думает, не принесут ему марки на блюдечке, так он и альбом не отдаст? И все? Да они вышибут из него этот альбом! Сознается как миленький, где хранит. Потом уберут авантюриста, перешедшего им дорогу, как Солидола, да и дело с концом. А следом… меня?! Я ведь много знаю! Зачем им такой свидетель?.. А Маринка? Что с ней будет? Она ведь – моя невеста, и вполне может оказаться, по их мнению, тоже в курсе всего!

Что же получается? Времени моего спокойствия осталось ровно до встречи Гладырева с лже-Земцовым? Гладырев же сказал ему: «До встречи». А что потом?

Я почувствовал острое нежелание дожидаться, чем закончится та встреча, а прямо сейчас взять свою судьбу в собственные руки!

План созрел мгновенно. Нашел телефон своего однофамильца, капитана госбезопасности Сергеева. В конце концов, это мой гражданский долг – сообщить о намечающейся сделке между сомнительным типом и нечистым на руку инженером. Предмет сделки – сведения, содержащие государственную тайну!

Однако решиться в реальности «подать сигнал» оказалось куда труднее, чем задумать это. Действительно ли заслуживают Земцов с Гладыревым того катка, который по ним проедет? КГБ – это даже не милиция, а о-го-го! С кем бы посоветоваться? – накатила тоска. Двое закадычных друзей разъехались после школы по разным городам, поступать в вузы. Один – в Москву, другой – в Киев. Амбиций у каждого было побольше, чем у меня. К сожалению, оба поступили. В смысле – к счастью. Но я с тех пор перебивался все какими-то короткими знакомствами, приятелями и приятельницами, которые в последнем варианте получили название «собутыльников и собутыльниц». Так, может, посоветоваться со Светулей и Нефертити? Они же обе «овдовели» из-за этой самой коллекции дяди Яши, которая и теперь стала предметом торга. То есть могут быть еще жертвы. В том числе я – без вины виноватый!.. Нечего раздумывать! И советоваться нечего! Надо звонить!..

В трубке буднично ответили: «Алло». Я почему-то ожидал услышать слова, которые произнесут державным голосом, как у Левитана, каждое – весом с тонну: «Комитет. Государственной. Безопасности!» После этих слов у меня начнется заикание, а прежде никогда не было, или появится нервный тик. А тут: «Алло» – и все.

– Здравствуйте! – сказал я серьезным голосом идейного комсомольца. – Могу я услышать капитана Сергеева?

В трубке помолчали, потом поинтересовались:

– А кто его спрашивает?

– Сергеев Тимофей, – отчеканил я и только тут сообразил: «Подумают, родственник».