– Не переживай, – обратился к Мите фиксатый. – Каждый начальник хочет жить спокойно и не любит критику. Вы ж тогда с этой дурой у моего станка стояли. Я слышал, как ты ей мозги вправлял. Бесполезно. Такие, чего им не надо, в упор не видят. А вообще-то ты на рожон не лезь. Они народ такой: потерпят-потерпят, а надоест – так прищучат, что взвоешь. Лучше прикинься недоумком. Втихаря жить легче.

«Мудрый мужик, – подумал Митя. – А баба Вера на моём месте, наверно, начала бы забастовку организовывать». Он только подивился совету фиксатого не переживать. Он и не переживал вовсе. Не переживал, потому что, не отдавая в том себе отчёта, он оставался абсолютно свободным. Он не зависел ни от начальника, ни от места работы. Большущее счастье быть свободным и ни от кого не зависеть. Митя мечтал о таком счастье, а обладая им, его не замечал.

Серёжка заскочил в цех к Мите ликующий – он сдавал в физтех и прошёл. Теперь до начала занятий он поработает, а после перевернёт страничку своей биографии и станет студентом. Подошло его время начинать превращать детские фантазии в реальность.

Университетская высотка на Ленинских горах с, царапающим небо, острым шпилем показалась Мите недоступной только в самом начале. Пока автобус юлил, подбираясь к безупречно стройной башне поближе, она, как опытная красавица, умело демонстрировала себя. Когда Митя вышел из автобуса, башня без высокомерия глянула на него сверху вниз. Каменные ступени широкой лестницы были внушительными и торжественными, как и положено в преддверии Храма. Митя поспешил ко входу.

Вместо чопорной тишины, которая больше соответствовала бы высоким потолкам, люстрам, мраморным полам, колоннам, внутри слышались оживлённые голоса. На стенах висели афиши, у прилавков, с плотно уложенными рядами книг, толпился народ. В одно мгновение Митя оказался покорён особой, нигде больше ему не встречавшейся местной атмосферой. А через десять минут стало совершенно ясно, что поступать учиться надо только сюда. А ещё чуть позже им овладела полная уверенность, что он обязательно поступит.

И действительно, он сдал все экзамены. Не блестяще, но сдал. Теперь каждый день у Мити начинался с гаечных ключей, а заканчивался лекциями.

– Тебе всё равно рано или поздно надо будет переходить в геологию. У нас в экспедиции место появилось, человека ищут. Пойдёшь? – на ходу предложил Никита Полушкин, выходя после первой пары из шестьсот одиннадцатой аудитории.

Митя согласился сразу. Он тяготился заводом, думал о том, чтобы подыскать себе что-нибудь где-нибудь, но ещё ни разу даже пальцем не пошевелил для этого и втайне надеялся, что работа найдётся сама.

Казахстанская экспедиция размещалась в совсем небольшом, на фоне огромных университетских корпусов, домике, отступившем поближе к спортивному комплексу. В комнате, куда привели Митю, было много столов, на столах лежали бумаги, за столами сидели люди. Митин начальник, Аркадий Сергеевич Куштурин, молодой человек – он только-только начал осваивать четвёртый десяток – показал новому сотруднику его рабочее место. Сразу заметилось, что Аркадий Сергеевич быстр и резок в движениях. Он велел разграфить пачку листов для будущих таблиц и стремительно исчез. Митя принялся расчерчивать бумагу. Время за работой бежало незаметно.

Аркадий Сергеевич забегал ненадолго в комнату и пропадал опять. Как потом выяснилось, частое и длительное перемещение в пространстве – это профессиональная особенность начальников геологических партий. За спиной каждого находятся люди, и для них надо достать, добыть, их надо обеспечить. А перед полевым сезоном подвижность начальника партии удесятеряется.

Когда Митя справился с последним листом, к нему подсел лаборант из соседней партии Слава, чей рабочий стол, заваленный рулонами ватмана и миллиметровки, притулился в самом далёком углу комнаты. Он оперативно ввёл Митю в курс обязанностей коллектора – так называлась новая Митина должность, – много насоветовал полезного и объяснил, кто есть кто в коллективе. Это была ценная помощь, потому что единственный знакомый человек – Никита работал в другой комнате.

Слава занимал своё, признаваемое всеми, место в организации маленьких неофициальных акций. Одну такую он и осуществил во второй половине дня. Открыв стенной шкаф, Слава достал оттуда блюдце с голубой каёмочкой и, молча, начал обходить столы. Каждый, не говоря ни слова, клал на блюдце по рублю. Положил и Митя. Затем Слава исчез и минут через сорок вернулся с вином, хлебом и сыром. Когда две женщины наготовили бутербродов, а мужчины принялись откупоривать бутылки, в комнату сквозняком ворвался, отсутствовавший с обеда, Аркадий Сергеевич. Увидав приготовления, он оживлённо поинтересовался:

– Ну а сегодня у нас что? – и взял в руки бутылку. – У-у-у, «Твиши»!

Митя понял: народ здесь культурный – в вине разбирается, и, видно, клюкают каждый день. Вот, значит, где пьют-то, а не на заводе.

– Ты как к «Твиши» относишься? – спросил Куштурин.

Митя честно признался, что в винах не специалист, а «Твиши» никогда не пробовал. Слава разлил по стаканам. Пировали каждый за своим столом. Тут-то и выяснилось, что виновником банкета стал он, Митя. Был поднят тост «За нового сотрудника». Ему задавали вопросы – кто он, где работал, бывал ли в поле? Банкет продолжался не более получаса, после чего все опять углубились в свои дела.

Работу Мите давали самую разную. Он что-то чертил, строил диаграммы, выверял ошибки в машинописном тексте, копировал куски неизвестных карт, особым способом складывал из плотной бумаги пакетики для геохимических проб. Простоев не случалось. На первых порах он трудился натужно из-за того, что оказался среди совершенно нового и непонятного.

Сперва всё увиденное здесь он непроизвольно сравнивал с заводом, но скоро понял, что точно так же можно сравнивать синий цвет с карканьем вороны – ничего общего. Нечего было сопоставлять. Только, если в целом… А в целом, на заводе обстановка, в какой-то мере, напоминала пивную – случайные люди, шершавое благодушие, готовое по малейшему поводу выпустить колючки и взорваться раздражением, пустые разговоры и похвальба. В экспедиции жили будто в одной большой квартире. Здесь на первое место выходили деликатность и благожелательность. Конечно, и тут, как в любом коллективе, не обходилось без трений и обид, но они как-то улаживались без вспышек гнева. На заводе ты словно среди оголённых проводов под напряжением. В Университете, если и есть провода, то они все заизолированы. Единственный минус новой работы – платили здесь значительно меньше. Но ведь и на плакатах очкарики-учёные ставились в последние ряды, за спины рабочих и крестьян. Хорошо ещё, что вино тут пили всё-таки не каждый день, а по настроению, по вдохновению. Иначе не свести бы Мите концы с концами.

Митю обучили на курсах радистов. Он узнал азбуку Морзе и кое-как мог отбивать точки и тире ключом. В учёбе, работе, сессиях, встречах с Вовкой пролетели зима и весна. Потом прошла учебная практика в Подмосковье, на которой Митя впервые подержал в руках геологический молоток, после чего стал считать себя почти готовым специалистом. Подоспела пора ехать на полевые работы.