вон Леонидий пять картошин откуда-то припер. В золе потом испечем. И все. Пусто! Не до гостей.

— Здесь есть магазин какой-нибудь поблизости? — не совсем уверенно спросил я. Могут в самом деле выгнать. Снова оказаться на холоде было бы невыносимо.

— Отчего же нет. Есть, конечно, — откликнулся тот, что Леонидий, — чай, не в лесу живем.

— А кто-нибудь может сходить?

— Отчего же не сходить. Было бы на что.

Я выгреб из кармана деньги. Тысяч пять разными купюрами, плюс мелочь. Леонидий их быстро сцапал.

— Ждите! — весело пообещал он. — В момент обернусь!

— Да как же! Час тебя прождем, не меньше.

Голос исходил из самого темного угла и принадлежал, несомненно, женщине.

— Чего ты, Нинон, максимум минут сорок.

— И купи для дамы пирожных, — решил выпендриться я.

Черный неодобрительно хмыкнул, но промолчал.

— Ты не стой в дверях. Садись, вон, к печке поближе, погрейся. У тебя губы до сих пор синие.

Миша сделал широкий жест в сторону старого полосатого матраса. Представить страшно сколько живности в нем обитает. Но, стиснув зубы, я кое-как на нем устроился. Знал же, куда иду. Свежее постельное белье никто и не обещал.

Убежище находилось в каком-то полубункере-полуподвале посреди леса, отапливалось печкой-буржуйкой. Было тепло и темно. И слава богу, что темно. Не хочу видеть подробностей.

Я ощупал ногу. Колено уже начало опухать.

— Тебя звать-то как? — спросил Черный.

— Дима.

— Так что там с тобой случилось, Дима?

— Ногу подвернул.

— Надо лед приложить.

— Лед я уже прикладывал.

— Тогда теперь водочный компресс, — посоветовал Миша.

— Нет у нас водки! Тем более на компрессы, — снова окрысился Черный.

— Так Леонидий сейчас принесет.

— Вот когда принесет, тогда и поговорим.

— Жадный ты, Черный.

— Я не жадный. Только я за вас за всех отвечаю. И за тебя, и за Леонидия, и, главное, за Нину.

— Ты хорошо за нами приглядываешь, — засмеялась Нина. И смех у нее был молодой и звонкий.

Я задремал, привалившись плечом к стене. Где-то там, за бетонной преградой, тихо шуршали снежинки, опускаясь с небес на землю, щекоча щеки и нос. И не было никакого Деда Мороза в драном пуховике. И гостеприимного теплого бомжатника не было. Я каким-то образом заснул в зимнем лесу. И то, что удалось проснуться, можно считать новогодним чудом. Нужно срочно звонить ребятам, чтобы нашли меня до того, как я окончательно превращусь в сосульку. Пальцы совсем не слушались. Никак не удавалось расстегнуть молнию на кармане, чтобы добраться до телефона. Я поднес руку к глазам. Кисть вся в красно-белых пятнах. Отморозил? Что тогда с задницей, которой я сижу на льду?

Я дернулся и открыл глаза.

— Да ты спи, раз сморило, — мирно заметил Миша, — сейчас еду принесут, так мы тебя разбудим, не боись.

— И, кстати, не пора ли поставить чайник, — предложила невидимая Нинон, — как раз закипит.

— И то верно.

Алюминиевый чайник, как из школьной столовой, был водружен на печку.

Приснилось? Мне все приснилось? Тогда или сейчас? Может, я замерзаю возле поваленного дерева, и угасающий мозг выдает утешающую картинку, чтобы легче было уснуть под вьюгой.

На всякий случай я решил пошевелить поврежденной ногой, и чуть не взвыл от боли. Нет, пожалуй, бомжатник вполне реальный. Да и мозг вряд ли смог бы додуматься до такого утешения.

Когда крышка на чайнике начала пританцовывать, а носик испускать белые облачка, ввалился Леонидий с кучей пакетов.

— Ребят, там такой ветер поднимается, не дай бог! — жизнерадостно сообщил он. — Замерз, как собака!

— Чего принес? — ворчливо спросил Черный.

— Да много чего. Главное, вот.

Он достал прозрачную пластиковую коробку, в которой в бумажных оборках-юбочках красовалось шесть пирожных. Много белых взбитых сливок, кремовые розочки, цукаты и шоколадная стружка.

— Ах, прелесть! — воскликнула Нинон.

— И ты будешь это есть? — недоверчиво спросил Черный. — А как же фигура?

— Да чего уж теперь о фигуре переживать.

— И еще вот. Шампанское для прекрасной дамы!

Леонидий достал из кармана маленькую бутылочку на двести миллилитров.

— Совсем сдурел? Деньги на всякую хрень тратишь!

— Спокойно! Это я на кассе спер. Совершенно бесплатно, от всего чистого сердца.

Перед печкой, где посветлее, водрузили журнальный столик — раньше полированный, теперь непонятно какой. Ножки у него были подпилены, и теперь сидеть вокруг него нужно было на полу. Что-то такое в азиатском духе.

— О, чайник вскипел. Вовремя.

Кипятком залили доширак. Нарезали хлеб и колбасу, почистили пару луковиц. В середину композиции водрузили бутылку водки. По-прежнему, самой дешевой. Ну, а на что было рассчитывать? Что «Онегина» принесут?

Я с благодарностью заметил, что ко всему этому полагаются абсолютно новые одноразовые стаканчики.

— Дим, пошли ужинать. Ты как, до стола доберёшься?

— Да уж как-нибудь.

Пару метров мне вполне удалось преодолеть.

Появилась Нина, застенчиво прячась за спины товарищей, и устроилась на дальнем конце стола.

Черный аккуратно разлил водку по стаканчикам.

— Ну, — сказал он, — за тебя, Дим. Если бы Миха на тебя не наткнулся, ты б в том лесу коньки отбросил.

— Спасибо, — с чувством ответил я.

Есть не сильно хотелось. И объедать местных жителей совесть тоже не позволяла. Хотя вроде я спонсор банкета.

Я расправился со своей лапшой, выпил два раза по сто грамм, и тихо отполз спать. Остальные тоже не засиделись.

Ночь прошла мучительно. Невозможно было пошевелиться, чтобы колено не отомстило за это. И лежать неподвижно тоже было невозможно. Я совсем не хотел, но пару раз застонал сквозь зубы. Вокруг храпели и сопели, и на стон никто не обратил внимания. Ну, надеюсь, что никто не обратил.

Я проснулся, когда чайник на печке уже пел свои песни. Часы показывали без чего-то девять. Значит, за стенами бомжатника относительно светло.

— Что, проснулся? — спросил Миша. — Сейчас чай пить будем. Или хочешь кофе? Кофе тоже имеется.

Чаю хотелось, но не из общей посуды.

— Спасибо. Но мне, наверное, пора выбираться. Кто-нибудь сможет проводить до дороги?

— Отчего же не проводить. Тут недалеко совсем. Но, может сначала завтрак?

— Да я не ем по утрам.

— Вот это ты зря. Сразу пойдем?

— Если можно.

Я попытался встать, цепляясь за стену. Черный, довольный, что гость наконец-то покидает это гостеприимное жилище, да еще и от жратвы отказывается, ухватил меня за руку и рывком поставил на ноги.

— Ну, бывай! — он даже соизволил хлопнуть надоевшего гостя по плечу. — Давай, Мих, не задерживайся. А то без тебя все сожрем.

Дорога и правда оказалась недалеко. Если иди не по расчищенным цивилизованным дорожкам, а ломиться напрямую.

Миша устроил меня на скамеечке на автобусной остановке.

— Может, посидеть с тобой? — не слишком уверенно предложил он.

— Миш,