— Там, на другой стороне стоят дома. Вот в одном из них на лестнице я спал.

— В каком?

— В том, что правее. Второй подъезд. Поднялся на лифте на самый верх. Там батарея на лестнице. Тепло.

— И что, подъезд был открыт?

— Нет, конечно. Но если дернуть дверь посильнее — открывается.

— На какой этаж ты поднялся?

— Последний.

— Какой по счету?

— Понятия не имею.

Желтоглазый кивнул Алексею. Тот взялся за самый беззащитный безымянный палец. И без всяких прелюдий и сантиментов сломал его. Но это и хорошо, что без прелюдий.

Я сидел и сквозь зубы втягивал густой вязкий воздух.

— Давай еще раз. Где ты мог потерять флешку?

— Под окном. На аллее. На лестнице, — отстраненно перечислил я, — хотя на аллее вряд ли.

Вокруг ламп вдруг появился зеленый ореол. Потом синий. Потом красный. Эдакие бензиновые разводы на потолке. Красиво.

— Он сейчас отключится.

— Дай ему воды.

В губы ткнулось горлышко пластиковой бутылки. Я жадно глотнул. Вместо воды в меня влилось что-то приторно-сладкое и сильно газированное. Кока-кола. Праздник к нам приходит. Во рту тут же образовался странный привкус, но кофеин немного взбодрил.

— А проверить придется. И подъезд, и под окном, — заметил желтоглазый.

— Так сколько времени уже прошло! Лестница ладно. Там не сильно народ шарится. Но у дома! Там же и дворники, и школьники, и собачники.

— И тем не менее.

— Ладно. А мне это… продолжать?

— Не нужно. Запри его и отправляйтесь на поиски пока светло.

— Ничего мы там не найдем.

— Лучше бы нашли. Для всех лучше.

Алексей освободил вторую руку, и я кое-как проковылял под конвоем в комнату. Вернее, в камеру. Она была большой и холодной. Из обстановки только двухъярусная кровать, раковина и унитаз. За спиной захлопнули дверь и, судя по звуку, задвинули огромный железный засов.

Я добрался до кровати, залез под колючее солдатское одеяло и закрыл глаза. Заснуть сейчас было бы самым оптимальным. Но не получалось. Хорошо бы перевязать пальцы, хоть как-нибудь. Раньше у всех имелись нормальные платки, из них получались вполне пристойные повязки. А теперь эти бумажные салфетки. Одноразовые. Какой от них толк?

Надо встать и дойти до окна. На нем, кстати, решетка. Это мало что даст, но вдруг я увижу Останкинскую башню или Федерацию Москва-Сити? Может, хоть немного сориентируюсь на местности.

Окно было на противоположной стене — невообразимая даль. И еще оказалось высоко. Чтобы выглянуть, пришлось ухватиться за решетку и подтянуться на одной руке. И что я увидел? Забор с витками колючей проволоки. За забором голые черные деревья, скорее всего липы. И больше ничего. Обычная промзона, таких дофига в Москве.

С досадой вернулся на кровать — результат не стоил затраченных усилий. Ну и черт с ним.

Я свернулся клубком, зажал покалеченные пальцы между коленей и натянул одеяло на голову.

На следующее утро меня разбудил скрежет засова. Второй охранник, не Алексей, притащил пластмассовый поднос и пихнул его на кровать. Кружка с чаем и два бутерброда с сыром. Вот уж не думал, что тут завтрак в постель подают.

После суток воздержания есть хотелось. Сыр выглядел вполне привлекательно, и хлеб казался мягким и свежим. Только если сегодня будет продолжение с ломанием пальцев, желудку лучше оставаться пустым. А вот чай был кстати.

— Пожрал? Тогда пошли. Тебя там ждут.

Я поставил кружку на поднос. Поднос на пол. Посмотрел и немного подвинул, чтобы не мешался.

— Хватит возиться. Пошли.

Мы опять оказались в том пустом складе. Я без лишних указаний сел на приколоченный табурет, положил левую руку на стол. Пальцы посинели и опухли, смотреть на них не хотелось. Поэтому рядом я положил правую руку, согнул в локте, и опустил на нее голову.

Рядом бубнил Алексей:

— Не нашли. Я же говорил.

— Хорошо смотрели? — это уже желтоглазый.

— Да чуть всю округу носом не перерыли.

— Может дом не тот?

— Вроде тот. Дверь в подъезд действительно можно рывком открыть. Лестницу от чердака на несколько этажей вниз обыскали.

— Эй ты, посмотри сюда, — желтоглазый сунул мне телефон с картой.

Пришлось сосредоточиться. Так, лесопарк. Главная аллея, которая рассекает его на две неравные части. Дальше дома. Ой, черт, они стоят совсем не так, как предполагалось. Ну и какой из них правее получается?

— Этот, — я ткнул в один из них.

— Я же говорю, что этот, — опять начал блондин, — и подъезд рывком открывается. Что нам теперь делать?

Как же он достал с этим подъездом!

— Если флешку собака сожрала, или школьник подобрал — это полбеды. Беда, если она не по назначению попадет.

— Может, он успел ее передать кому?

— Передал, а сам остался на лестнице ночевать?

— А это мы сейчас узнаем. Эй, как там тебя, какой палец не жалко?

— Без разницы.

Мне одинаково жалко было все, что еще остались.

Такой настрой Алексею не понравился. Ему хотелось более сильных чувств. Возможно слез и истерик. Но на истерику сил не было.

Он схватил меня за руку, но тут же ее отбросил, будто это не рука, а жужелица.

— Павел Сергеевич, у него температура, — прошипел он, — высокая.

Чему удивляется? Посидел бы на ледяной земле, а потом сломал себе пару костей — и у него бы была температура. Высокая.

Подошел желтоглазый, положил ладонь мне на лоб.

— Ты запахи различаешь?

Я пожал плечами. Его туалетная вода вполне чувствовалась — горький цитрус с ноткой ванили. И еще очень слабо запах черной смородины. Крем для рук, что ли.

— Отведи его обратно в комнату от греха подальше, — распорядился желтоглазый.

Меня снова заперли в камере. Хотелось пить. Но воды, конечно, никто не озаботился принести. Я с минуту думал, потом пошел к раковине. Открыл кран. На вид вода была вполне чистой, остальное в данный момент меня мало интересовало. Пил долго, почти с наслаждением. Вода была прохладной, хоть и странного вкуса.

Потом, с помощью зубов, я оторвал от ветхой наволочки длинный лоскут и кое-как примотал безымянный палец и мизинец к среднему. Стало чуть легче. Почему вчера до этого не додумался?

Начался озноб. Тонкое одеяло никак не помогало. Не страшно — немного потерпеть, и на место озноба придет жар.

Было еще светло, когда пришел Алексей и зашвырнул в камеру две медицинские маски.

— Надевай. Обе. И пошли, — распорядился он.

Странно, но пошли мы не на очередной допрос, а в гараж. Конвоир открыл заднюю дверь машины.

— Садись, — приказал он, — и не смей дышать в мою сторону. И в окно не смотри, тебе незачем.

Я и не