Я прикрыла глаза. К удивлению, голова почти не болела: Конте бы сейчас сидел, сжав виски, и ругался бы во весь голос, и к чёрту демоническую половину. Но я была младше, совершенно непривычна к спиртному, и, должно быть, это повлияло.

Но напиваться я всё-таки больше не буду. Потому что вино переворачивает мир, как лёгкую прогулочную яхту, и выплёскивает тебя за борт. А я, кажется, совершенно не умею плавать.

Я встала, двигаясь бесшумно: это я умела очень хорошо. Осторожно прикинула необходимые движения и быстро, по-лекарски точно, словно отмеряя порошок на аптечных весах, подняла с ковра сначала один клинок, потом другой, не издав ни звука.

«Дара. Моя Дара».

Не твоя. И никогда не буду твоей, даже во сне. Сны закончились, Тень. Всё закончилось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я наклонилась, опустив палец в баночку с массажным маслом. Быстро и привычно смазала петли.

Уже открыв дверь, я обернулась. Не хотела оборачиваться, но обернулась всё равно.

Потому что я была должна себе этот взгляд. Той маленькой внутренней Даре, которая хотела остаться.

Её желание никогда не исполнится. Но эта секунда останется у неё.

Тень. Я улыбнулась. Спящий Тень.

Что же такое с моим сердцем? Что с его сердцем, его душой? Как это может быть, как мы можем убивать друг друга?

Почему?

Потому. Потому что протянуть друг другу руки, ничего не меняя, значит предать себя и свой мир. Это будет значить, что я одобряю рабов и жертвоприношения, демонов у власти в аристократических кварталах и людей, становящихся всё более бесправными. Нет, Конте прав. Мы должны сражаться за то, во что верим.

А ещё Тень убил его младшего брата, и у Конте есть право на месть. И, как бы я ни пыталась его отговорить, я знаю, что это бессмысленно. Тень должен сказать или сделать что-то поистине невероятное, чтобы Конте вложил меч в ножны.

Но этого не произойдёт. Тень и Конте сойдутся в поединке, и кто-то из них нанесёт смертельный удар. Так суждено.

Тень. Моё сердце разрывается от нежности и боли, и смотреть на тебя невыносимо.

Я не атакую тебя. Но удержал ли бы ты руку, глядя вот так на меня?

Я…

Я не люблю тебя. Я решительно вскинула голову. Прощай.

В крипте было темно и тихо. Лишь где-то поблизости капала вода.

Конте не обернулся при моём появлении.

— Помнишь, как я говорил тебе, что оставил жизнь в Подземье позади? — спросил он.

— Помню.

— Кажется, я здорово тебе наврал.

Я подошла к нему и положила руку ему на плечо. Перед нами лежал саркофаг. Каменные барельефы на стене изображали три фигуры в капюшонах.

— Ниро, — произнёс Конте, глядя на саркофаг. — Где его могила? Есть ли она вообще?

— Я думала, у тебя не было ни братьев, ни сестёр.

Конте повернулся ко мне.

— Не было. Когда мы с отцом выбрались из Подземья, не было.

Во тьме крипты я видела лицо Конте едва-едва, но мне хватило. Это застывшее, мёртвое выражение я запомню надолго.

Моя рука соскользнула с его плеча.

— Что тогда случилось? — спросила я.

— Я едва помню, — глухо сказал Конте. — Отец приказал мне идти за ним — сразу, немедленно. Я начал спрашивать о маме, о Ниро, но отец лишь коротко сказал, что они уже успели скрыться, и теперь наша очередь. Велел мне довериться ему и не задавать вопросов, потому что не было времени. Мама… она жёстко муштровала нас с Ниро на случай атаки. Я очень хорошо затвердил фразу: «Нет времени!»

— И ты доверился отцу.

— Разумеется. — Конте перевёл дыхание. — А потом кто-то огрел меня по голове, и я… я не потерял сознания, но почти не соображал. Отец тащил меня вперёд, и я помню чей-то жалобный голос… но я был словно во сне, Закладка. Я почти ничего не помню из той ночи.

— Сколько лет тебе было тогда?

— Лучше спроси, сколько лет было Ниро, — невесело улыбнулся Конте. — Он был совсем ребёнком, Закладка. Будь он жив, если бы я увидел его сейчас, я бы его не узнал.

— Тень сказал, что именно твой отец навёл наёмных убийц на твой дом, — тихо сказала я. — Он продал жизнь твоей матери, чтобы озолотиться и покинуть Подземье.

Конте несколько секунд смотрел на меня. На его лице не было изумления, не было растерянности — оно не выражало абсолютно ничего.

— Оставим в стороне тот факт, что я совершенно тебе не верю, Закладка, — произнёс он. — Поступим просто и ясно. Кто рассказал тебе эту ложь и почему?

Врать ему я не могла.

— Тень.

— Тень, — безэмоционально произнёс Конте. — Вы виделись?

— Недолго, — без раздумий солгала я. — Это неважно.

— А мне почему-то кажется, что правильным ответом будет «долго» и «важно». — Голос Конте сделался резче. — Что ещё он тебе сказал?

— Что ты внук умершего императора.

В крипте воцарилась абсолютная тишина.

— Поверить не могу, — наконец сказал Конте, и я выдохнула с облегчением: это был его прежний голос. — Не представляешь, как мне сейчас хочется как следует тебя встряхнуть и выпороть. Закладка, это полная чушь. Я бы не поверил в неё даже ребёнком.

— Но Тень верит, что его мать погибла из-за предательства твоего отца. И другие демонессы тоже. И твоя мать.

Конте вздохнул.

— Ну замечательно. Закладка, ты возвращаешься, говоришь, что встречалась с Тенью, рассказываешь совершенно дикие истории… И что ты предлагаешь мне делать?

— Поверить, что в этом есть доля правды, очевидно. Попробовать найти ответы. И… — Я запнулась, но всё-таки договорила: — Встретиться с Тенью и поговорить с ним. Он не похож на того, кто лжёт ради забавы.

Конте помолчал.

— Я встречусь с ним, — очень холодно сказал он. — И задам убийце моего брата очень много вопросов перед тем, как покончить с ним раз и навсегда. Но сейчас меня куда больше занимает ваша встреча. Он тебе снился?