сдавливая пальцы на нежной коже, а я хриплю, вцепляясь в его запястье обеими руками. — Мне насрать, что там тебе нравится, заруби себе на носу! — рычит сквозь зубы, а я почти не дышу, его пальцы перекрыли доступ к кислороду. — Я нихрена не принц, и им никогда не буду! Твое дело — подчиняться мне через силу, или принять свою участь добровольно! Я тот, кто я есть и другим не буду! Я поработитель Альянса, психопат и убийца! — выплевывает слова, сводя черные брови на переносице. — То, что ты пытаешься лепить на меня свои розовые банты, это твоя долбаная проблема! Не моя!

— Нет!.. Ты не… Не такой!.. Я знаю!.. — хриплю, пытаясь провести рукой по лицу, но он отклоняет голову, отталкивая меня от себя. Я едва удерживаюсь на ногах, хватаясь за горло и жадно вдыхая кислород.

— Да, Диана, — неоновые глаза вновь зажигаются безумным блеском, и я с болью в груди понимаю, что потеряла его. — Я именно такой.

— Саира! — орет, а сам неотрывно смотрит мне в глаза.

— Да, господин, — из кухни тут же вылетает пухленькая горничная, упираясь глазами в пол и сложив перед собой руки.

— Пошли за Лив, — произносит с жестокой усмешкой, а мне под ребра словно просунули кинжал, и теперь прокручивают по часовой. — Мне нужна баба посговорчивее. — Девушка кивает, и быстро пропадает за дверью. — Твое сопротивление забавляло меня, Диана, — он подходит ближе, проводя носом по моей щеке, — но всего должно быть в меру, и это уже стало утомительно.

— Эм, — лицо кривится, и я едва сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться от причиненной им боли. — Прошу тебя, прекрати! Я не хочу, чтобы у нас было вот так…

Задыхаюсь страданием, кляня себя за то, что сделала, но уже поздно. Пытаюсь лихорадочно обнять его, но он скидывает мои руки с себя, кривясь:

— Не надо, Диана, — прикрывает глаза и отворачивается, больше не смотря на меня. — Я задолбался и больше не хочу тебя. — Он растягивает слова, словно смакуя мою боль, которую безошибочно читает в глазах. Нашпиговывает меня новой порцией яда. — Ты стала предсказуема и наскучила мне.

Я перестаю дышать. Едва только представлю другую женщину рядом с ним, как желудок сводит болезненным спазмом так, что хочется умереть. А потом убить их обоих, разорвать на части голыми руками. А потом, видя прощальную издевательскую насмешку в его глазах, мной овладевают такие ярость, ненависть и обида, что я ору ему в спину, окончательно потеряв разум:

— Тогда отпусти меня, твою мать! Чего ты еще хочешь? Моей агонии?! Так я горю, Мулцибер! Горю в твоем аду и не знаю, как выбраться!

Он коброй оборачивается, приближаясь вплотную, хватая за щеки, прижимая к себе и лихорадочно шепча в губы:

— Мало! Мало горишь! Недостаточно полыхаешь, Диана!

— Достаточно, Эм… — слезы начинают крупными бусинами катиться по щекам на его пальцы. — Я умираю! Подохну так, понимаешь! — и обезумев от боли окончательно. — Прошу, отпусти меня! Отпусти на Землю, к сестре! Я сделаю все, что ты попросишь!

— Ты уже и так сделала все, что я хотел, — усмехается, с каким-то болезненным кайфом наблюдая за тем, как я рыдаю и сотрясаюсь от спазмов, уничтоженная причиненной им болью.

— Тогда отпусти!

— Никогда!

— Хватит! Мы истязаем друг друга, и я просто сбегу еще раз, когда появится возможность!

Его лицо искажает гримаса дьявольской злости, губы сжимаются в тонкую нить, а ноздри раздуваются яростью:

— Сбеги! Давай, попробуй! И я стану твоим адом! Твоим худшим кошмаром! — мои глаза наполняются ужасом от одержимости, сквозящей в его голосе. — Ты не сможешь жить, даже если сбежишь отсюда каким-то чудом! Тебя будут преследовать кошмары и ощущение моего дыхания на твоей шее! Постоянно. По-сто-янно, Диана. — Прижимается щекой к моей щеке, опаляя ухо жаром безумного шепота. — А потом я найду тебя. О, я обязательно тебя найду. И верну обратно, себе. Ведь я не могу жить без тебя. Не могу и буду.

— Так сдохни! Сдохни больной ублюдок! — с силой отпихиваю его от себя и вижу, как он заходится безумным грудным смехом, довольно пожирая глазами ужас, испытанный мной. Напитываясь им весь, трясясь как в лихорадке от новой дозы кайфа.

Никогда в жизни я не была так напугана, как сейчас. Никогда в жизни я никого не боялась так, как боюсь его. Никогда в жизни я не желала так сильно монстра, с которым нас сжирает обоюдная ненависть. Мы стоим напротив и пожираем друг друга взглядами голодной, испепеляющей одержимости, тяжело дыша. Мы сгорим в этом пламени. Никто не выживет. Я знаю это, и знает он.

Глава 20

Это не жизнь. Это агония.

Засыпаю и просыпаюсь одинаково мучительно, все еще чувствуя пальцы Мулцибера на своем горле.

Кто мы друг другу? Зачем так истязаем себя? И почему нас притягивает как плюс и минус?

За окном все тот же мрак, а сквозь стены до меня доносится женский заливистый хохот, причиняя немыслимую боль.

Я знаю, что этот голос принадлежит Лив. Ни секунды не сомневаюсь в том, что она приняла вчерашнее приглашение Мулцибера и провела здесь всю ночь, которую я практически не спала. Просто впадала в полузабытье приходя в себя от того, что вскрикиваю, когда перед глазами представали лица демонов.

Они пожирали меня, утаскивали в свой ад, цепляясь за щиколотки, и я чувствовала хруст рвущихся простыней под своими пальцами. Распахивая глаза, я не видела их, но все еще чувствовала когтистые пальцы на коже. Отирала пот со лба и шла умыться холодной водой. Но это все равно не помогало. Едва я вновь проваливалась в сон, как демоны уже поджидали меня на той стороне, потирая кривые пальцы и облизываясь раздвоенными языками. И я вновь кричала, чувствуя рвущуюся плоть и невыносимый жар ада, в который меня утягивали. Такой же опаляющий, как и тело Мулцибера.

Он заразил меня своим безумием. Породил новую личность, которая уже не помнила ни света солнца, ни нежности родства. Только нашу ненависть и страсть, выжигающую всё человеческое.

Тесс… Ее лицо практически стерлось из моей памяти, всплывая лишь бледным образом. Я молилась о том, чтобы она справилась, была сильной и смирилась с тем, что нас разлучили.

Сможет ли она о себе позаботиться? Сможет ли выстоять сама, без защиты, в продажном мире Альянса?

Когда я вспоминала ее бледное лицо с темными кругами под глазами во время интервью по телевизору, злость на Константина крепко сжимала мои челюсти.

Как он посмел?! Как посмел использовать мою сестру в своих