– Почему его должны отменить? Отказаться– это во всеуслышание заявить, что с Тибидохсом что-то неладно. Надо готовитьсяи ставить невидимок на место, – сказала Таня.

– Опять же Гурочка Пупперчик приедет.Если Гардарика его пропустит, – провоцирующе проговорила Пипа, взглянув наБульонова.

На лице у Генки мелькнуло робкое изатравленное желание написать Пупперу некролог.

– Гроттерша права. Надо разобраться сневидимками – пусть даже это будет последний матч нашей команды! –решительно сказал Семь-Пень-Дыр.

Склепова перестала разглядывать свои ногти:

– Значит, Танька, ты говоришь, мы теперьпреподаватели? Нельзя же оставлять всю эту мелочь без руководства. Недурно!Тогда и одеться надо соответственно! У кого-нибудь есть блестящие идеи или выпозволите красивой девушке ломать по пустякам свою очаровательную голову?

– У меня есть идея! – пробасил вдругГломов.

Поманив за собой Гробыню, Пипу и РитуШито-Крыто, Гуня мягкими шагами, неожиданными у человека его габаритов, исчез вкоридоре, ведущем к преподавательским комнатам.

Через полчаса они вернулись. Гробыня была вкрасном открытом платье Медузии. Пипа, не удержавшись, надела обнаруженный вшкафу у Поклепа камзол и перепоясалась синим шарфом. Шито-Крыто, облаченная вплащ Великой Зуби, держала в руках целый пук одежды. Сверху лежала шпагамаршала Даву, которую Таня узнала по инкрустированной мелкими бриллиантами рукояти.Это была вещь из берлоги преподавателя ветеринарной магии.

– Одевайтесь! Здесь на всеххватит! – решительно сказала Шито-Крыто, бросая все на диван.

– Гломов, ты в курсе, что тымародер? – спросила Таня.

Гуня, облаченный в громадные рыжие сапоги, обнаруженныев сундуке Тарараха – об их существовании наверняка не помнил и сам питекантроп,любивший ходить босиком, – что-то довольно промычал и повернулся к Танесвоим правым, абсолютно зеленым ухом.

– Охранная магия, однако. А мародеромменя уже обзывали однажды! – похвастался он.

– Кто обзывал-то?

– Гы! – сказал Гуня. – Моя мамаи обозвала! Года два назад, когда я домой на каникулы ездил. Типа заглянул я вмагазинчик торт купить, встреча, значит, то-се, а денег лопухоидных на подарокнету… Стою, тупо смотрю на сахарные, очень белые зубы продавца, размышляю, какбыть. А тут продавец ко мне придвигается и шепотом: «Берите бесплатно, несомневайтесь!» – «Как это?» – не понял я. «А так, – говоритпродавец. – Я уже однажды встречал человека, который точно так же смотрелна мои зубы. Это было вечером в тихом зеленом сквере, где чудно пели соловьи.Что было дальше, я не помню. Я очнулся на заплеванном асфальте. Бумажник исчез.А соловьи пели все так же чудно… Так что берите торт и поскорее уходите!» Явзял торт и ушел тихо и мирно, а потом мамаша обозвала меня мародером. Прикол,да?

Портьеры раздулись. Из ангара на драконбольномполе донесся низкий, полный тоски рык Гоярына.

Дядя Герман ждал, ждал и еще чуть-чуть ждал.Он мерил квартиру шагами. Он пинал ботфортами стулья. Он срубал шпагой Дракулылистья у веерной пальмы. Он накричал в два сотовых и один городской телефон. Онрасшиб кулак о холодильник, имевший наглость зацепить его углом.

Тетя Нинель, прижимая к груди таксу, наблюдалаза метаниями мужа с дивана.

– Тебя что, не волнует, где сейчас Пипа?Не волнует, что мы не можем с ней связаться? – кричал Дурнев.

– Герман, я интуитивно чувствую, что сПипой все в порядке, – примирительно отвечала тетя Нинель.

– Плевал я на твою интуицию сОстанкинской башни!.. Женщина – существо жестокое. Ты когда-нибудь обращалавнимание, как вы, женщины, давите тараканов? А мух? Двадцать ударов тапкой позаведомо мертвой мухе – это уже садизм!

– Герман, не размахивай шпагой! Тыразобьешь стекло в шкафу!

– Плевал я на твое стекло! –страдальчески сказал Дурнев и отправился в комнату Пипы.

Здесь он бывал редко, чтобы лишний раз нерастравлять душу. Игрушки Пипы и ее компьютер – все осталось так, как в тот день,когда у дочери дяди Германа пробудилась интуитивная магия и ее увезли вТибидохс. Разумеется, все произошло по вине чертовой Гроттерши! Подумав так,Дурнев бросил гневный взгляд на застекленную лоджию. Мало ее морозили вдетстве, эту Таньку! Жаль, нельзя перемотать пленку жизни назад! Дурнев точноне стал бы вторично забирать с площадки футляр контрабаса с орущим младенцем.Он бы осторожно взял его, на цыпочках прокрался к мусоропроводу и спустил бытуда футляр вместе со всем содержимым. А потом бы тщательно протер рукиодеколоном. Но, увы! Теперь его Пипочка на Буяне, а вампиры убеждены почему-то,что Буян вскоре станет их островом!

Дурнев опустился на вертящийся стул Пипы,открыл верхний ящик и машинально стал пролистывать попавшуюся ему на глазастарую тетрадь. Под заданием «Придумай задачу на проценты» почерком Пипы былоразмашисто написано:

«У меня 100 подруг. В этом месяце я планируюсократить их число на 10 процентов, одновременно увеличив интенсивность икачество дружбы на 15 и 20 процентов соответственно. В следующем месяце ясокращу число своих подруг еще на 10 процентов, увеличив частоту встреч составшимися на 20 процентов. Вопрос: буду ли я в проигрыше или в выигрыше?»

Дядя Герман осторожно закрыл тетрадь.

– Боюсь, это тупиковая задача. Интенсивностьобщения – это вроде как плюс, но не учтено, что сокращенные 20 процентов подругявно нагадят. Человечество так низко пало, даже я за ним не успеваю, –заметил он грустно.

Дурнев прилег на Пипину кровать и, глядя впотолок, стал ждать Халявия. Оборотень явился только под утро, причем, что-тонапутав, материализовался в квартире генерала Котлеткина. Дядя Герман,погрузившийся в недолгий и беспокойный сон, услышал вначале визг Айседорки, азатем сам генерал Котлеткин, воинственно забарабанив кулаками во входную дверь,за шкирку втащил в коридор серебристого волка.

– Ваша зверюга? Получите! – прорычалгенерал.

Он повернулся и гордо удалился. Дурнев, сзаторможенностью и одновременно с яркостью восприятия только что проснувшегосячеловека, созерцал жирную складку на шее у генерала, его бритый затылок икрасные гулкие пятки.