Но еще больше дядя Боря удивился, когда услышал о цели звонка племянницы.

– Перстень? Золотой? С черным агатом? И чего ты вдруг заинтересовалась мужскими украшениями?

– Есть информация, что такой перстень тетушка Любовь передала одной своей знакомой с целью получения в залог под него крупной суммы.

Жанна не ожидала, что дядя как-то отреагирует, но он очень оживился и спросил:

– А эта агатовая вставка была выполнена в форме правильного шестигранника?

– Да. Вы его помните?

– Вот старая хрычовка! – неожиданно выругался дядя Боря. – Прости, дорогая, это я про твою тетушку! Старая дрянь!

– Значит, помните перстень!

– Еще бы мне его не помнить. Это был мой любимый перстень. Первый подарок от моей Эрики. Всего она подарила мне четыре перстня. Господи, меня как кипятком обдало всего! Сколько лет не вспоминал, и вдруг ты мне говоришь, что мой перстень нашелся!

Жанна не стала уточнять, что слово «нашелся» тут не вполне подходит. Вместо этого она спросила:

– А как выглядели остальные перстни?

– Один был с бриллиантами, выложенными буквой «Б». Это первая буква моего имени.

– Понятно.

– Второй перстень, если мне не изменяет память, был с двумя крупными колумбийскими изумрудами и брильянтами, а третий с очень красивым синим камнем и тоже с брильянтами.

– И все их украла тетя Любовь?

– Да. Все их украла эта мерзавка. Залезла в шкатулку, которая стояла на туалетном столике у Эрики, и выгребла оттуда все подчистую. И удрала.

– И как она умудрилась?

– Мы сели обедать, а она сказала, что пойдет ополоснуть руки. Сидим. Ждем. Все нет ее и нет, мы ждали-ждали, потом пошли искать. В ванной комнате ее не оказалось, одежды тоже не было, и мы поняли, что она ушла. Долго еще голову ломали, пытаясь понять, что ее так обидело. Звонили ей даже домой, сотовых тогда еще не было, а она трубку не брала. А потом Эрика хватилась содержимого своей шкатулки. Ну, и все стало ясно.

– А что еще было в шкатулке?

– Золото.

– Перстни?

– Не только. У Эрики тоже имелись свои драгоценности. И конечно, как у всякой женщины, у нее их было куда больше, чем у меня, мужчины.

– Она держала их в той же шкатулке?

– Шкатулка была довольно вместительной.

– Но что именно у вашей жены имелось из украшений?

– Так сейчас я уже и не вспомню. Но была одна подвеска в виде бабочки на листке. Очень красивая и тонкая работа. А крылья бабочки были буквально усыпаны драгоценными камнями. Эти самоцветы складывались в узор, вещь была уникальной красоты.

– А еще?

– Серьги были. С изумрудами. В комплект к моему перстню. Собственно говоря, этот перстень к ним и шел, но Эрика находила его грубоватым. А для моих рук он был в самый раз, так что она с удовольствием подарила его мне.

– Она была добрая?

– У нее было всего слишком много. Ей хотелось делиться этим с окружающими. Если считать щедрость мерилом доброты, то да, Эрика была добра. Хотя со мной она поступила совсем не по-доброму.

– Вы имеете в виду ее уход?

Дядя Боря молчал.

– Тема для меня слишком тяжелая, – произнес он наконец. – А почему ты взяла на себя расследование смерти тети?

Жанна объяснила, что иначе под подозрение может попасть она сама. Дядя Боря ахал и пугался. А под конец заявил:

– Какой бы ни была Любовь, твой долг похоронить ее достойно.

Жанна ушам своим не поверила.

– На какие средства, дядя?

– Надо изыскать. Она – одна из нас. То, что она в свое время оступилась, ничего не меняет. Она из нашего рода, а значит, достойна того, чтобы упокоиться со всеми необходимыми почестями, отпеванием и памятником.

– Вы мне самой памятник готовите, – с горечью произнесла Жанна. – Откуда деньги взять?

– Разве тетя ничего тебе не оставила? Быть этого не может! Ни за что не поверю, чтобы у нее ничего не было припасено в кубышке. Лиза всю жизнь была скупердяйкой. Она из тех, у кого снега зимой не выпросишь.

– При чем тут какая-то Лиза? Мы говорим про тетю Любовь.

– Любовь или Лиза – это одно и то же.

– Как это?

– А разве ты не знаешь, что Любовью она стала лишь где-то лет в двадцать пять?

– Знаю.

– А до этого всегда звалась Софьей.

– И это я тоже знаю. Но вы-то сказали Лиза.

– А в промежутке между Софьей и Любовью она звалась Елизаветой.

– Тетя сменила имя два раза? – поразилась Жанна.

– Это то, что известно мне.

– И всякий раз меняла комплект документов?

– Полагаю, что так.

– Но почему она отказалась от Софьи?

– Первое имя ей не нравилось, она находила его слишком старомодным. Лизой ей тоже быть почему-то не понравилось. И тогда она выбрала себе имя – Любовь, на нем и остановилась. Она находила, что новое имя больше ей соответствует.

Жанна слушала и поражалась. Сколько нового и интересного узнаешь о человеке, разговаривая вот так с людьми, знавшими его всю жизнь.

– Так что ты думаешь насчет похорон? – снова спросил дядя Боря.

– Одной мне не справиться.

– Ладно. Я тебя понял.

– Дядя Боря, а вы знаете, как сложилась жизнь Эрики после того, как она от вас ушла? Неужели вы совсем ничего про нее не знаете?

– Она вышла замуж… кажется.

– Кажется или вышла?

– Во всяком случае, у нее родился ребенок. Мальчик или девочка.

– То есть вы не в курсе?

– Эрика запретила мне лезть в ее жизнь. Я лишь раз случайно увидел ее на улице с каким-то ребенком в штанишках, но мальчик это был или девочка, я не понял.

И помолчав, дядя Боря спросил:

– Разве Люся тебе не говорила об этом?

– О чем?

– Мы с ней вместе видели Эрику с ребенком.

– Нет, она об этом не упоминала.

– Странно.

Жанне показалось, что дядя был разочарован то ли ее ответом, то ли забывчивостью тети Люси. Понять было сложно. Впрочем, дядя Боря вообще в родне слыл чудаком. Да и как еще назвать человека, который достиг профессиональной карьеры, материального достатка и всего, чего душа желает, но при этом живет бобылем, на женщин даже не смотрит, для которого единственная женщина – это его бывшая жена Эрика, которая сбежала от него больше тридцати лет назад.

– И потом мы еще долго спорили с Люсей, кто это может быть у Эрики – мальчик или девочка. Неужели она тебе не рассказывала?