- Тебе шло.

- Ты не любишь таких, как я? Почему?

Она не ответила, осушила бокал одним глотком. Ну кто так пьет ларосское? И Себастьян налил еще. Магисса не отказалась.

- Так что, расскажешь? И тогда поговорим о цене моего молчания, - и облизала губы. Теперь он понял, что еще было в ее взгляде - любопытство.

Себастьян

Себастьяну лгать не хотелось. Не в принципе, а именно ей. Может из чувства благодарности. Вчера Ида его очень выручила, мягко говоря. Скорее всего, не окажись ее в той подворотне и домой бы он вряд ли вернулся. Интересно, после смерти личина бы с него слезла? Наверное, нет. Во всяком случае, не сразу. Вот бы шумиха поднялась. Нет, хорошо, что он все-таки не умер. Не о такой посмертной славе мечталось.

Ида сидела, болтала ногой и бесцветной жидкостью в бокале. Невозмутимая, насмешливая. И взгляды из-под ресниц бросала. Ждать она умела - талант, которым Себастьян никогда-то не отличался.

- Если расскажу, мне придется тебя убить, - скорее в шутку, чем нет, сказал он.

Темная бровь дернулась, в глазах мелькнуло изумление, но тут же лицо стало вновь бесстрастным.

- Собственными руками?

- Зачем же. Найму кого-нибудь.

Магисса хмыкнула, поднялась, плавным движением матерой хищницы. Шагнула к Себастьяну, остановившись в полушаге, встретилась с ним полным презрения взглядом и опрокинула в рот остатки ларосского белого. А потом качнулась вперед, и Себастьяну вдруг показалось, что она его поцелует. От Иды пахла вербеной и дорогим алкоголем, дыхание, коснувшееся щеки было горячим.

- Благодарю за угощение, господин Медора, - прошептала в ухо. - А свои страшные секреты можешь оставить при себе.

Пустой бокал опустился на стол, а Ида отстранилась, и больше не проронив ни слова, двинулась к выходу.

- А как же деньги!? - встрепенулся обескураженный Себастьян.

- Какие деньги?

- За молчание.

- Кто говорил про деньги? - она обернулась у самой двери.

- Что же тогда?.. Ценные бумаги? Повышение по службе? Земли может быть?

Ида скривила губы, будто смотрела на что-то мерзкое. Она колебалась, но все же ответила:

- Ты возьмешь меня с собой в Нериз, в имение его высочества Донеллина.

- Что? - Себастьян аж со стола свалился и отцовскую хрустальную пепельницу сшиб. Подарок королевский на десять лет службы. Та ударилась об пол и откатилась за кресло. А он и внимания не обратил. - С чего ты взяла, что я туда поеду?

- Поедешь, - усмешка у Иды была недобрая. - К сестрице любимой в гости. В воскресенье, например. У меня как раз выходной.

Себастьян нахмурился.

- Меня невестой представишь... секретаршей личной. Помощницей. Кем угодно, но в имение я попасть должна.

- Зачем? - прищурился он.

Чувствовался во всем этом подвох. Как бы не угодить в переплет, после которого один путь

- на плаху. И то, если повезет еще.

- Не волнуйся, мальчик. Я же государственная служащая и служить королевской семье клятву давала. На крови. Даже хотела бы кому из них зло причинить - не смогла бы. А я не хочу. И до Донеллина мне дела нет.

- Зачем тогда?

Взяла бы деньги. Как все. И проблем бы не была. А это... Странно.

- Сам знаешь, в имение чужаков не пускают. А у меня знакомец там служит. Очень повидаться с ним хочу. Согласен? Или все-таки решил, что промеж родственников тайн быть не должно и отцу все расскажем?

- Хорошо. В воскресенье, - буркнул Себ.

И Ида ушла, унося с собой запах вербены. А он остался стоять столбом посреди отцовского кабинета. Таким идиотом Себастьян не чувствовал себя давно. Возможно - никогда. А самое главное - и причины то не было. Ведь не было?

Теперь у Себастьяна было две причины отправиться в Нериз, и у обеих были женские имена. А значит, ему нужен свиток со средством чудодейственным. Разыскать таковой не удалось. Значит. придется создать.

В книжной лавке он выбрал чистый свиток с дизайном под старину. Извлек из закромов перо, которым учился писать еще в начальной школе, и чернила. И вывел сверху по центру:

«Заклинание по переносу души из одного мира в другой»

Теперь оставалось собственно само заклинание. И Себастьян достал толстый самоучитель по созданию заклинаний за пять минут для самых занятых. И начал творить.

Через полчаса сбрызнул заполненный ровным каллиграфическим почерком свиток крепкой чайной заваркой, добиваясь максимального сходства с древней, потрёпанный временем вещью, и удовлетворенный результатом, позволил себе отдохнуть.

Грустно было лишь от одного - Ида Стокер его так и не поцеловала.

Пока.

Донеллин

Изабелла была красивой. Медовые локоны, зелень глаз точно колдовские омуты, точеная шейка, россыпь веснушках на щеках. Тонкие запястья и длинные пальцы с аккуратными розовыми ноготками, ладная фигурка. Черты лица тонкие, трогательные. Конечно, Донеллину приходилось видеть и более утонченных девушек, идеальных, как фарфоровые статуэтки. Но в этой было что-то особенное, едва уловимое, как шлейф аромата, собирать который приходится по нотам.

В ней была загадка.

Во взгляде, полном искренней заинтересованности. В движениях, лишенных жеманства и нарочитой томности. В искренней улыбке. В добродушии. В желании с ним, Донеллином, подружиться.

Таких он еще не встречал. Иза могла бы ему понравиться, могла бы скрасить его последние месяцы... Могла бы привязаться и его смерть причинила бы ей боль.

Все-таки он себя хоронит? Еще есть время...

Энергетические линии под имением дрожат, переполненные магией. Она бурлит, словно родник, но ни капли не просачивается наружу. Каналы сплетены в хитроумный узор, замкнутый на замок. А ключ подобрать Лину так и не удалось.

Но сейчас происходит что-то особенное. Поле нестабильно, меняет состояние от разреженного до вязкого по пять раз на дню. И Лина штормит вместе с ним. Обычно он мог заранее предвидеть периода распада, но не теперь. Вот как днем, когда пообещал Изабелле показать имение и неожиданно потерял телесность. И дело не в том, что девушка обиделась - любить его она и не должна - но небольшая экскурсия была бы только на пользу. Знать, куда можно ходить, а куда все же не стоит, надо.

По чести сказать, к последнему относится разве что кладбище и что там опасно Иза уже поняла на собственном опыте. Спасибо Фрэнсису! А ведь Донеллин просил присмотреть за ней, если к их приезду он будет нематериален. И такое попустительство! А ведь управляющий был на редкость добросовестным.