до тебя. Даже твоего брата. Как он смотрел на тебя в больнице… как смотрел. Это не взгляд брата, Лейла. Думаю, ты и сама это знаешь.

— Я же приемная дочь… если у него и есть ко мне чувства, это… нормально.

— Кстати, об этом. Хилари рассказала мне о том, как много времени ты проводишь на крыше. Я вернусь вечером. Я оставил для тебя там кое-что интересное. Думаю, тебе понравится сначала многое узнать о себе, прежде чем ты узнаешь обо мне.

— Что?!

— А вечером я вернусь, и мы расставим все точки над «и». Я устал от этих игр, Лейла. Тебе трудно в это поверить, но я устал. Первый раз в жизни я понял, что готов остановить свой выбор на одной единственной женщине, но вижу заслуженное презрение в ее глазах. Знаешь, я уже говорил, прошлое не зачеркнуть. Поэтому сегодня я преподам тебе последний урок, и если после него ты не сможешь начать со мной все с чистого листа, то… — его голос дрогнул. — Тебе придется страдать всю жизнь, потому что я не смогу тебя отпустить. Отдать другому. Ты моя. Этого никто не изменит, — он заглянул мне прямо в глаза и заправил волосы за ухо.

Я была заинтригована. И сюрпризом в саду и «вечерним уроком». Хотя, очевидно, что Кай планирует очередную пытку.

Потом мы завтракаем молча, постоянно глядя друг на друга. С Акселем мне почему-то всегда неловко молчать. С Каем все как-то иначе.

Я просто смотрю на него, поглощая каждое движение. Он, кажется, занят тем же самым. Я не чувствую неловкости, потому что находиться рядом с ним также естественно, как дышать.

— А ты — мой? — спрашиваю, когда мы снова в его спальне. Кай завязывает галстук и кладет бумажник во внутренний карман пиджака.

— Оглянись вокруг и посмотри на последние дни своей жизни. Вот тебе и ответ, — и Кай уходит, оставляя меня вновь наедине с собой.

Только на этот раз в мучительных ожиданиях вечера. Что же будет?

Стоунэм, наверное, думает, что трахнет меня с порога, и секс решит все наши проблемы. Но это не так.

Я не собираюсь отдавать ему свое тело, пока он не исцелит мою душу. Нам обоим нужно это.

Исцеление.

* * *

Max Richter — The Blue Notebooks

На крыше я обнаружила свой ноутбук, чашку кофе и… черную папку.

Черную, блядь, папку.

Я не понимала Кая.

Он издевается? Какого черта ЭТО снова здесь?

Я не собиралась открывать эту жуткую книгу извращенцев, и первое, что сделала — скинула ее со своего столика. Пнула ногой, не глядя на сделавшего мне замечание телохранителя.

— Мисс, мистер Стоунэм просил, чтобы вы заглянули в эту папку.

— Вы телохранитель, да? Так выполняйте свою работу. Не нужно со мной разговаривать, — огрызнулась я и закрылась от него ноутбуком, погружаясь в мир своего блога и бесконечных комментариев.

На этот раз я только настроение себе испортила. Каждый считал своим долгом дать совет героине моего романа, то есть мне. Как мне вести себя с Каем и как жить.

Одни не понимали, почему я ломаюсь и еще не раздвинула перед ним ноги. Другие недоумевали, почему я еще не сбросилась с крыши, пытаясь избежать повторения своего ада.

У меня голова раскалывалась от всех этих советов, хотя в некоторых из них и было что-то, к чему, возможно, я бы могла прислушаться, ЕСЛИ бы голос сердца не заглушал голос разума так сильно.

Все советы, все правила поведения теряют смысл, когда чувства замещают холодный расчет и разум.

Я непредсказуема рядом с Каем, как и он со мной. Каждую секунду, проведенную с ним, я не знаю, что будет дальше.

Когда Кай возвращается домой, мы с Анджелиной сидим на диване и смотрим старый мультфильм «Русалочка». Она обожает этот мультик, да и я так увлеклась просмотром, что не заметила, как съела половину пачки сырных крекеров.

Он разговаривает по телефону, когда Энджи замечает его:

— Кааааааааааааай! — верещит девочка, отлипая от меня. Она бежит к нему так быстро и естественно, что я невольно ей завидую. Она не боится проявлять свои чувства.

— Перезвоню потом, — бросает Кай в трубку и раскрывает свои руки для объятий.

— Кто у нас здесь, — он берет малышку на руки, и я борюсь между восхищением и презрением, которые к нему испытываю.

Черная папка. Он по-прежнему дерьмо, Лейла.

Но у меня сердце кровью обливается, когда я смотрю на то, как он обращается с Анджелиной. Носит ее на руках. Он опускается, чтобы их глаза были на одном уровне, и они о чем-то разговаривают, пока я делаю вид, что не замечаю его, и в мире нет ничего важнее, чем финальные кадры «Русалочки».

— Чем занимались сегодня? — слышу обрывки их разговора.

— Мы делали чизкейк «Нью-Йорк»! Лейла учит меня готовить! Ты попробуешь?

— Конечно, детка. Но сейчас, тебе пора спать. Десять часов, Энджи.

— Я не могу остаться с вами? — захныкал ребенок.

— Ты бы могла остаться, милая. Но тебе нужно спать.

— Ну, Кай!

— Спать! — уже строже добавил он, и я снова бросила на них мимолетный взгляд. Кай прав. Мы с Энджи засиделись, я должна была давно уложить ее спать.

— Спокойной ночи, Лейла, — девочка целует меня и, хватая свою плюшевую игрушку с дивана, убегает по коридору, который ведет в ее апартаменты.

— Знаешь, у нас бы не было проблем, если бы ты также меня встречала, — заявил Кай, выключая телевизор. Я тяжело вздыхаю. — Ты посмотрела то, что я тебе оставил?

— Издеваешься, да? — я мгновенно закипела. Встала, скрестив руки на груди. — Отпусти меня. Я хочу уйти! Кай, я хочу уйти! Я не намерена быть игрушкой для тебя и твоих дружков-ублюдков! Хватит! Я думала ты… все, хватит. Ты можешь пудрить мозги Анджелине, прикидываясь идеальным отцом и дядей, но со мной это не пройдет.

Я делаю шаг, но Кай хватает меня за запястье и тянет на себя. Я ударяюсь носом о его грудь. Начинаю вырываться, чувствуя, как его кулаки сильнее сжимают мои руки.

— ОТВАЛИ!

— УСПОКОЙСЯ!

— Мне не нужны твои уроки!

— Ты смотрела, что там?

— Мне и смотреть не нужно!

— Блядь. Дура, — чеканит он и тащит меня куда-то в сторону. Кай закинул меня в темное помещение и закрыл снаружи дверь. Я была в ужасе от такого расклада событий.

— Выпусти меня отсюда, Стоунэм! Выпусти меня! Меня обязательно найдут! Слышишь меня?! — сдирая кожу на кулаках, я начинаю отчаянно бить по двери, мечтая разбить ее вдребезги. Оглядываясь назад, понимаю, что оказалась в