одна до боли мне знакомая комната, которая оказалась не заперта. Она являлась точной копией той комнаты с креслом, которую я уже видела в особняке Стоунэмов. Один вид этого кресла заставлял каждый волосок на моем теле встать дыбом. Только в этой комнате еще было зеркало с десятками трещин и каплями крови.

Мне было жутко от этого места, и я понятия не имела, что за тайну оно в себе несет.

Неужели Кай привязывал к креслу своих девушек, а потом насиловал их так же, как и меня перед зеркалом? Не просто так у него целых две таких комнаты. Но в этой комнате я обнаружила еще кое-что — наглухо запертые дверцы, скрытых ящиков прямо в стене.

Сплошная загадка.

Я изучала Кая вместе с его жилищем. Познакомилась с собакой, у которой также была отдельная зона. Парень — дрессировщик немного рассказал мне о Сакуре — так звали собаку породы Акита. На самом деле она принадлежала не Каю, а Лидии. Девушка завела питомца незадолго до своей смерти. Кай не мог постоянно следить за Сакурой, но судя по тому, как за ней ухаживали, был очень к ней привязан.

Питер — так звали дрессировщика, простой парень, часами разговаривающий о собаках. Уже через день мы с Энджи знали о дрессировке все, но мне казалось несправедливым то, что я не могу выйти гулять вместе с ними.

Ах да. Моя безопасность превыше всего.

Первые два дня я быстро уставала, но на третий день почувствовала себя лучше, будто к приезду Кая.

Не знаю, чего я ждала, но считала секунды до его возвращения. В первую очередь для того, чтобы поговорить с ним.

Что будет дальше?

Ему придется меня отпустить. Другого не дано. В прошлый раз похитить меня и скрыть было проще, но в этот раз… Аксель или Мейсон найдут меня, и даже Кай это понимает. Единственный вариант, когда они не будут искать меня, это если я сама их об этом попрошу.

Мне становилось лучше, лекарства почти покинули мою кровь, не считая многочисленных мазей, которые приходилось наносить на микро царапины. Полагаю, о карьере модели можно забыть. Хотя сейчас нет такой косметики, которая бы не смогла скрыть дефекты человеческой кожи.

Когда Кай не приехал на четвертый день, я заволновалась.

Анджелина, привыкшая к подобным обещаниям «я вернусь через три дня», только пожала плечами и предложила снова что-нибудь приготовить.

А вот я… меня это убивало.

Я скучала.

Боже, он словно специально снова играл со мной! Сказал одно, а потом обманул мои ожидания, чтобы я сгорала от тоски по нему.

Но у меня был мой блог, и самым любимым ритуалом утром и вечером стал процесс написания новых заметок и глав моей истории. Я выбиралась в летний сад, где меня ждал ноутбук и кофе (спасибо домработнице, которая слонялась по квартире, словно идеальный робот).

Вдохновение на крыше стоэтажного небоскреба лилось на меня словно манна небесная. Еще бы. Когда вокруг цветы, свежий воздух и потрясающий вид на Манхэттен, Гудзон и величественные мосты, трудно испытывать творческий кризис.

Хотя, на самом деле, в порыве моего вдохновения был виноват Кай. Он вернулся его в мою жизнь. И наша история для меня и девочек, которые переживали все вместе со мной, продолжилась. Что я только там не писала…

Страшно было представить, если Кай увидит когда-нибудь ЭТО и узнает о моих чувствах. О всей гамме моих противоречивых чувств к нему.

В летнем саду ко мне также был приставлен телохранитель. Он стоял ближе к краю, очевидно, на случай, если я не выдержу и решу спрыгнуть вниз. Кай слишком хорошо помнил, что со мной случилось в его ванной.

На седьмой день мне хотелось выть волком от того, что он до сих пор не вернулся.

Кай Стоунэм — любитель сделать шаг навстречу и отступить на семь шагов назад.

Мой пыл устроить ему истерику, быть злой и непреступной падал все больше и больше.

Теперь я уже думала только о том, как он войдет в эту спальню, и я кинусь к нему на грудь. А лучше запрыгну, обниму его бедра ногами и прижмусь, наконец, грудью к его обнаженной груди, а не к его проклятым рубашкам.

Ох.

Я смотрела на телефон, который он мне дал, часами, но Кай не звонил. Телефона Акселя я не помнила, и поэтому разговаривала только с мамой и Мейсоном, объяснив свое исчезновением тем, что живу у своего молодого человека.

Хорошая дочь. У родителей сгорел дом, а я даже их не навестила.

В последний разговор с мамой прошел гладко — ее настроение улучшилось, потому что Мейсон подарил им путевки в Канаду. Они с папой поедут вместе в небольшой оздоровительный центр.

За родителей я была спокойна.

Если честно, этот дом был давно сожжен в моих мыслях. Не так много приятных воспоминаний связано с этим жилищем. Моя комната в два квадратных метра, попытка изнасилования, убийство, которое совершил Мейсон… Даже вспоминать об этом не хотелось.

Было приятно просто довериться рукам Кая и смотреть на то, как он пытается загладить свою вину.

Что ни говори, но только с ним я чувствую себя, как за каменной стеной, но без почвы под ногами одновременно, потому что не могу быть уверена в нашем будущем.

Даже если я прощу Кая, это ничего не изменит. У отношений с ТАКИМ человеком нет будущего.

На седьмой день я легла спать, переодевшись в майку и шорты из небольшого шкафа, куда перенесли некоторые мои вещи из особняка Стоунэмов.

Чуть было не провалилась в сон, но подскочила на кровати от звукового сигнала и потянулась к айфону:

«Соскучилась по мне?» — всего три слова, которые заставили сердце плясать в опасном ритме.

Сначала я не хотела отвечать. Мой игнор был бы для него блестящим наказанием за невыполненное обещание вернуться через три дня. Но мои пальцы горели от желания пройтись по дисплею и ответить Стоунэму.

Хоть что-нибудь.

«Нет» — сжав зубы, набрала я, страшась того, что он не ответит мне на такое холодное сообщение.

«Упрямая и холодная девочка. Раздвинь для меня ножки, и я вернусь завтра. Я свяжу ремнем твои руки, и если ты будешь хорошо себя вести, зацелую твою тесную девочку».

Ох, мать твою, Стоунэм. У меня пальцы затряслись от одного гребанного сообщения.

«Хорошо, что ты понял, что максимум, что тебе светит от меня, это твой язык внутри меня. Так глубоко, Кай. Так сладко.