– Постой-ка, неужели выронила? Вот ворона! Какая ворона! –Катя захлопала крыльями, то есть руками, по бедрам. – Свет, а Свет, посмотри вкоридоре! Может, там?

Медсестра, понимающе кивнув, для виду вышла в коридор ипочти тотчас снова вошла. Надо же было навести порядок. Фруктов Катя нанесланемеряно. Не иначе как с перепугу.

Она и вправду боялась – Сашка-негодяй мало того что незвонил, так еще и не отзывался на вызовы по мобильному. Катя ругала его просебя почем зря, скорее, впрочем, для самоуспокоения. В глубине души онамолилась, чтобы с племянником ничего не случилось. Стреляют-то в самом центре!Что за страна!

Пока оборону удавалось держать: вроде бы и Оля, и сестраверили ее путаным объяснениям. У Тани слабое сердце, у Ольки молоко можетпропасть, так что держать оборону надо до последнего. А ведь Сашка-дурень, ещеи не знает, что у него – сын! Господи, пронеси!

– Ну, как же так, Кать? – Оля чуть не плакала из-замифической записки. – Слушай, дай-ка я позвоню! – Она потянулась к мобильнику,предательски высунувшемуся из Катиного халата.

– Что звонить-то? – Катя отпрыгнула от Оли, как укушенная. –Да у меня и аккумулятор сел. – Она тыкала пальцем в кнопки, стараясь вырубитьтелефон. – Свет, у тебя нет зарядного устройства?

Вместо зарядного устройства сообразительная Света принеслазапеленутого как бревнышко Ваньку, и Катя, облегченно вздохнув, радостнозапричитала:

– Большой, большой какой! Посмотрите, кто к нам пришел!Какой красивый мальчик! Ты посмотри, посмотри, как он на Сашку похож! Копия!

– Ты разбудишь его. – Слава богу, Оля полностьюпереключилась на ребенка.

– Да он не слышит сейчас ничего. Кормить пора, – уже безсюсюканий, тоном врача распорядилась Катя. Ну, Сашка, отольются тебе теткиныслезы! Только появись! Появись, пожалуйста!

– Мне кажется, у меня молока нет. – Оля подтянула Ваньку кгруди.

– Все у тебя есть. Корми!

Ванька, мгновение помедлив, принялся завтракать. Впервые вжизни.

Местным вертухаям надо было отдать должное. Обшмонали нетолько все карманы, но и каждый шов на одежде. Но, в общем, вежливо, если здесьвообще в ходу такие понятия.

– Одеваемся, на выход!

Хорош выход. Лучше бы с вещами – на волю. Как в кино. Но окино напоминали только знакомые по фильмам о революционерах «интерьеры»знаменитого Бутырского замка. Мерзкой масляной краской измазанные стены.Лязгающие под ногами металлические лестницы. Ряды дверей камер с глазками и«кормушками». Стойкий кислый запах.

– Лицом к стене! Проходим по одному. Руки за спину!

Камера была, видимо, не самой большой – человек напятьдесят. В напряженных лицах встречавших их арестантов сквозило между тем илюбопытство. Кто такие? С чем пожаловали?

На всякий случай, войдя, они как бы выстроились клином – сСашей Белым во главе.

– Здравствуйте, – поприветствовал будущих сокамерников Фил.

– Здорово… здравствуйте… – ответила камера нестройным гуломголосов.

Сделав несколько шагов, они остановились.

– Смотрящий кто? – Белый сразу выделил из всех короткостриженного парня умеренно-блатного вида, судя по всему – старшего по камере.

– Тут смотрящих нет, – ответил тот вполне дружелюбно. Идобавил философически: – Мы все здесь гости.

– Мы пройдем? – «по правилам» продолжил разговор Белый.

– Без проблем, – кивнул стриженый.

– Аккуратней, не зацепись, – с некоторым вызовом бросилкто-то из старожилов. Но на него не обратили внимания.

Пчела пристроился на тумбочке, привалившись спиной к стене.Космос – на широком и не слишком чистом подоконнике. Фархад и Саша по-турецкирасположились на нарах, а Фил остался стоять, широким своим плечом как быприкрывая вход в их отдельный закуток. И внимательным взглядом оглядывалкамеру.

– Сань, какого черта ты их впустил? – всплеснул длиннымируками Космос. – Сидели бы сейчас, водку пили…

– А ты вспомни, – строго, исподлобья глянув на него, ответилСаша, – как нас четыре года назад менты гоняли, и все поймешь. – Косуоставалось только грустно согласиться с Сашиными резонами.

– Фарик, я знаю, что нам надо поговорить… – тронул Саша заплечо Фархада, которому явно не терпелось ему что-то сказать. Важное, чегооткладывать нельзя буквально на минуту. Фара быстро-быстро перебирал пальцамисвои лазурные четки, которые невесть как ухитрился пронести с собой. Впрочем,Саша помнил, что даже в армии Фарик не расставался с ними.

– Сань, я так попал, – извиняющимся жестом Фара сложил нагруди руки. – И тебе будет плохо…

– Фара, давай потом, не здесь, да?.. – остановил его Саша. –Я суть дела понял.

– Как ты догадался? – почти с восхищением расширил глазаФархад.

– Птица Говорун отличается умом и сообразительностью, – счувством законной гордости подмигнул Саша.

– Ну, а Красная Шапочка говорит, – неунывающий Пчела травилбородатый анекдот, – бабушка, бабушка, почему у тебя такие большие уши? Сань,посмотри, – без паузы и с той же интонацией продолжил он, – вон того в красномпиджаке не узнаешь?

В противоположном углу камеры на нарах пристроилась весьмаколоритная троица. Лысый бугай карикатурно «новорусского» вида.Латиноамериканского типа красавчик с четким пробором. И третий – с большимизалысинами и бегающими глазками, тот самый – в красном пиджаке…

* * * * *

– Не дергайтесь, утром отпустят, – слишком уверенно, словностараясь самого себя убедить в собственной правоте, вещал тот, что в пиджаке.

И Каверин, а это был именно он, повел носом, словноохотничий пес, взявший след. Враг был совсем рядом, и сначала матерый оперучуял его запах, а уж после, тотчас же, впрочем, и увидел – Белов со своейсвитой сидел близко. Слишком близко. Каверин скрипнул зубами. И, стараясьоставаться спокойным, объяснил бугаю:

– Сегодня всех метут, кто попадется.

– А кто дергается?.. Только ты один, Володенька, идергаешься. А нам-то, пацанам, чего? – развязно и несколько свысока «пригасил»его лысый…

* * * * *

Белый внимательно проследил за направлением Пчелиноговзгляда и зафиксировал «картинку»: