В ней было нечто порочное, нечто до такой степенипритягательное и отвратительное враз, что Лех готов был сейчас душупрозакладывать за какой ни на есть самый завалященький фиговый листочек, ибовся мужская суть его невольно рванулась навстречу мрачно-призывному взору сейбесстыдной «амазонки».

Пытаясь собрать последние остатки самообладания, он невольноотвел взор… И вдруг краем глаза увидел цепочку людей в кунтушах[31], которыекрадучись, но торопливо бежали от берега, где на волнах покачивалась длиннаялодка, к хате Явдошки.

* * *

Он даже не успел ничего толком рассудить, как зловещаяпридумка стала ясна, будто солнечный луч высветил грязную бездну предательства,– от выражения тайной радости в глазах Славка при прощании и до зловещей похотиГальки. И прежде чем проклятущая «амазонка» опомнилась, Лех вцепился в ее босуюпятку и рванул с такою силою, что Галька перелетела через спину лошади и свизгом грянулась в воду.

Через мгновение Лех был уже верхом.

Увидав, что приключилось с сестрою, Ярынка замешкалась было,но, очнувшись быстрее, нежели Лех заворотил испуганную лошадь и достиг берега,проворно свесилась вниз, подхватила одежду казака и пустила коня вдоль берега,прочь от дома.

Догнать ее было не шутка, но тогда нипочем не успеть кВасилю прежде незваных гостей! И, не тратя времени на погоню, Лех пустил конянаметом к хате Явдохи, благодаря Бога, что не взял пистоль, когда пошелкупаться, ибо сейчас ничто не помешало бы Ярынке или Гальке метким выстреломснять его c седла. А в том, что эти девки промаху не дадут, он не сомневался.

И Лех не опоздал! Вооруженные люди еще карабкались на обрыв,где стояла хата, а Лех на всем скаку уже ворвался в палисад, соскочил с коня,безжалостно отпихнул помертвевшую при его внезапном появлении вдову и влетел вхату.

Василь, безмятежно храпевший на перине, брошенной прямо напол, ошалело вскочил и, не веря глазам своим, уставился на голого Леха, которыйпервым делом заложил двери увесистым крючком, очень кстати случившимся в хате;потом метнулся к поместительной скрыне, откинул тяжелую кованую крышку иокунулся в ворох тряпья.

Чутье не обмануло его! Вышвырнув какие-то плахты, сорочки,скатки полотна, платки и рушники, Лех выловил с самого дна широченные шаровары:видать, последнюю памятку о покойном муже коварной вдовы и отце беспутныхдевок.

Затянув очкур[32], он тотчас почувствовал себя увереннее и,срывая с перины Василя (столь же скудно одетого, как он сам только что) иодновременно швыряя ему справу и проверяя заряд пистоля, выдохнул:

– Измена!

– Звидкиля ж? – вытаращился было спросонья Василь, но,заслышав шипящую польскую речь за стеною, прерываемую визгливым голосом Явдошкии собачьим брехом, вмиг смекнул, что случилось:

– Эх, матери твоей ковинька!! Аль ты меня покинул,Бог-сердцеведец?! И гадки такой не гадал…

– Не время балачки разводить! – огрызнулся Лех.

Но Василь, на диво скоро протрезвев, уже стоял рядом, вполнеодетый и весь собранный, как тугая пружина.

– Сколько их, не приметил?

– Да с десяток! – отозвался Лех, толкая сотника к стене,чтоб не задело шальною пулею, если начнут стрелять по окнам.

Конечно, это могло дать лишь небольшую передышку. Ничто ведьне мешало нападавшим и хату своей пособницы подпалить, лишь бы выкуритьнеуловимого Главача.

– Чую, тут-то нам жаба титьки даст, – услыхал Волгарь чей-томрачный голос и не сразу сообразил, что голос-то его.

– А погодь! – неожиданно весело откликнулся Василь. – Былибы живы, а голы будем!

Своевременность сей приговорки была такова, что Лех невольнопрыснул, но тут же и примолк озадаченно, видя, как Василь метнулся к дымарю исорвал тканые половики, устилавшие глинобитный пол. У самой печи открылся узкийдощатый настил. Главач сунул в еле различимую щель край клинка. Сабля выгнуласьдугою, натужно звеня, и плотно пригнанная к полу плаха нехотя, со скрипомотошла, открыв провал, с виду столь темный и бездонный, что на первый взглядчудилось, будто ведет он прямиком в сердцевину земли.

– Сигай туда и навтикача! Только подожми ноги: лететь долго!– Василь сильным тычком подтолкнул Леха к провалу, а сам сгреб в кучу половики,высыпал туда весь порох из своей пороховницы и схватил с божницы лампадку. –Прости, пане Боже, не мой се грех!

– А ты? – тревожно выкрикнул Волгарь, на локтях повисая надтьмою и неизвестностью.

– А я следом. Только ворота за нами затворю!

И глаза Василя сверкнули таким бесовским, таким опаснымозорством, что Лех, прежде чем рухнуть в спасительную шахту, успел догадаться,что проклятущей Явдошке и двум ее рыжим шлюхам, пожалуй, этой ночью негде будетголовы приклонить!

Чудилось, Лех бесконечно долго летел по длинному узкомуколодцу, обдирая плечи о его стены. Но вот согнутые ноги с силою ткнулись вземлю, Лех повалился на бок, на миг оглушенный падением, но, тотчас очнувшись,рванулся в сторону, понимая, что иначе прямо на него со страшной силой рухнетВасиль. И впрямь, Главач грянулся рядом почти сразу и зашептал:

– Ползи не мешкай! Сейчас ка-ак…

Он не договорил. Вверху глухо ухнуло, земля сотряслась, спотолка узкой штольни посыпался песок, и долго еще ходили в земляной толщеглухие стоны – эхо взрыва, который стер с лица земли хатку-предательницу изакрыл от преследователей потайной ход.

– Что-то тесновато здесь! Куда орлы летают, туда, брат,сорок не пускают! – выхрипел Василий невеселую шуточку, едва затих грохотнаверху, и подтолкнул Леха. – Пропусти-ка меня вперед. Поглядим, чего я задесяток лет не позабыл!

Он кое-как прополз мимо Леха – здесь и двум кошкам-то былобы тесно! – а потом долго стучал кресалом, пытаясь зажечь огарочек стеариновойсвечки, который всегда лежал у него в кисете. Воздуху в подземелье было такмало, что огонь никак не хотел разгораться.