пояснил Виталик. – Теперь там сад. Мы там сейчас поужинаем… Ты чай поставила?

Девушка выглядела очень растерянной. Кажется, она не умела ставить чай.

– Домработница сегодня болеет, – с досадой сказал он. – Ну, ничего, я сейчас из ресторана что-нибудь закажу. В конце концов, чай они тоже привезут.

А ты располагайся, душ прими, что там… – он посмотрел на девушку, видимо, собираясь дать ей какое-то задание, но передумал, и сам пошел показывать мою комнату.

Она оказалась уютной, в сливочных тонах. Верхнего света не было – как в отеле. Одни бра и торшеры. К спальне примыкала огромная ванная, отделанная пластами бежевого мрамора. Стенка душевой кабины подсвечивалась изнутри. Молочные разводы таинственно подмигивали – казалось, камень живет своей жизнью и по его прожилкам бегут белые соки.

– Вот тебе халат, вот зубная щетка… Что еще? Вот пижама.

Все названное было в не распакованных пакетах. Я заглянула в шкаф, откуда он все это доставал – там был целый склад.

– Для каждой новой бабы, что ли?

Он пожал плечами.

– Гигиена…

– Виталик, тебе некуда девать деньги?

Он внезапно разозлился.

– Маня, осторожнее! Деньги – эквивалент затраченного труда. Ты тоже тратишь свой труд очень странным образом. Так что мойся и не вякай.

Через тридцать минут я, распаренная, в белом халате, вышла в гостиную. Виталик расплачивался с доставщиком еды. Наверху, на крыше, хрустела пакетами его девушка.

Мы поднялись и уселись в плетеных креслах.

Ветерок шевелил листья пальм в кадках, горели огоньки в резных подсвечниках, от тарелок на столе пахло рыбой и розмарином. Внизу шумела и переливалась огнями Москва.

Я придвинула к себе тарелку. Потом вспомнила про телефон. Достала его из кармана халата.

– Виталик, зарядка есть?

Он махнул головой в сторону. На кружевном металлическом столике я увидела кучу всяких проводов. Под столиком была розетка.

Найдя нужный провод, я наконец поставила телефон на зарядку. Затем вернулась к столу. Виталик сидел, откинувшись на спинку кресла, и пил из бокала розовое шампанское.

– Значит, ты хочешь знать, что я думаю? – спросил он. В дороге я ему все подробно рассказала, и вот теперь он готов был со мной это обсудить. – Я думаю, что эта история может быть омской, да. Но обрати внимание: в папке Гали Фоменко нет ни одного материала, связанного с Омском.

– И что?

– А то, что омские следы, если они существуют, спрятаны слишком хорошо. И искать там бесполезно. Единственная наводка, которую они все имели, связана с «Белухой».

– Да, – грустно согласилась я, разворачивая фольгу с рыбой. – Марыся приводила мне одного блаженного. Он ничего не знает и на фотографиях никого не опознал. Марыся говорит, что больше в Москве никого нет. Пятеро из тех, кто был там в 2004-ом, вообще, уже умерли от старости.

– Думаю, на Алтае кто-то остался.

– Я не хочу туда ехать.

Он пожал плечами.

– Нет, ну если ты этим не занимаешься, ты этим не занимаешься. Тогда давай поговорим об искусстве. Маня, – это он уже обратился к девушке. – Что ты думаешь об искусстве?

– Что оно прекрасно, – спокойно ответила девушка.

– Как хорошо разговор пошел! – обрадовался Виталик и занялся форелью.

Он никогда не был сентиментальным. Его холодный и спокойный ум был самым мужским из всех, что я встречала в жизни. Рассуждал он следующим образом: если так, то так. Если не так, значит, не так. Мое измученное сознание, всегда тяготевшее к формуле «если так, значит, не так», возле Виталика отдыхало.

– Кстати, не обязательно искать сектантов, – сказал Виталик. – Есть еще один человек, гораздо более полезный.

В этот момент мой телефон издал мелодичный перезвон и пикнул. Он включился, и сразу пришло сообщение.

Я потянулась к столику, повернула телефон экраном к себе.

«Этот абонент звонил 1 раз. Последний, 15.09 в 23.10».

Это был Матвей.

Я положила телефон на место.

– Еще один человек… Какой?

– Их же допрашивали, ты помнишь? – сказал он.

Я все еще была мыслями в этом пропущенном звонке – поэтому тряхнула головой, пытаясь врубиться.

– Допрашивали?

– Ну да. Когда секту разогнали, этих людей допросили. Должны остаться их имена. И тот, кто их допрашивал, должен многое знать. Как ты думаешь?

– Слушай, хорошая идея…

– А ты чего скисла-то?

– Да так… Перенервничала…

Некоторое время мы провели в молчании – доедали рыбу. Наконец Виталик отставил тарелку в сторону.

– Ладно, девочки, у вас тут десертики. Кушайте. Я пойду поищу по своим ментовским загашникам. У меня на Алтае много кого осталось.

Он спустился вниз. Его девушка, разумеется, кушать десерт не стала – будь у меня такая фигура, я бы ее тоже берегла. Так что мне досталось два куска шоколадного торта.

Но ни один кусок в горло не лез.

15 сентября в 23.10 – то есть три часа назад – я валялась в кустах, а высокий человек в шапке нажимал кнопку на своем телефоне. Я предположила, что он набирает мой номер, пытаясь обнаружить меня в темноте.

Но так ли это было на самом деле?

Я очень устала. Откинула голову, взяла в руки бокал с шампанским, закрыла глаза. Внизу на улице раздался взрыв смеха – это подвыпившая компания вывалилась из ресторана.

Девушка Виталика, лежа в гамаке, негромко переговаривалась по телефону. Нежный ветер гулял по ночной террасе, гамак уютно поскрипывал. Богатая красивая жизнь – почему я не могу так жить?

В гостиной со стеклянной стеной…

Глаза защипало. Я торопливо допила шампанское – еще не хватало расклеиться! Да, фотография. Они же друзья. И прошло столько времени.

Ты спрашиваешь, на что я трачу свой труд, Виталик? На забвение…

Загудела чугунная лестница.

– Я его нашел!

Довольный Виталик с бумажкой в руках сел напротив меня и придвинул к себе торт. Начал с удовольствием есть.

– Это следователь из Горно-Алтайска. В 2004 году он допрашивал всех оставшихся в «Белухе». Зовут его Аполлинарий Виссарионович.

Девушка вдруг громко расхохоталась.

– А фамилия его как? – спросила она. – Гржимайло-Великодонский?

Мы оторопели. Она же заливалась смехом.

– Вот на хрена такие имена давать, если уже отчество – фиговое?

– Маня, ты все сказала?

– Не, ну комеди-клаб, ей богу. Аполлинарий бульдог Виссарионович.

– А тебя-то как зовут, помнишь? – рассвирепел он. – Ты, вообще, Кристина!

– Ну, так Кристина же. Не Аполлинарий.

– Еще б тебя Аполлинарием звали!

– Ребята, не надо из-за меня ругаться, – примирительно сказала я.

– Короче… – он доел торт, помолчал и вдруг тоже расхохотался. – Правда, вы сейчас будете смеяться. Этого следователя из Горно-Алтайска зовут Аполлинарий Виссарионович… Иванов.

Смех замер на моих губах.

– Спасибо, Виталик, – сказала я. – Но боюсь, он уже мертв.