– Привет московскому уголовному розыску! – Весело поздоровался Степан, пробравшись к Замятину сквозь столпотворение у входа, и протянул ему тонкую ладонь.

Его улыбка, возникшая на месте серьезной мины, будто повернула время вспять, и Замятин увидел перед собой все того же студента, по случаю упакованного в дорогой строгий костюм. От улыбки и без того лопоухие уши Степана оттопыривались еще сильней, что придавало простоту его лицу, но в серых глазах, всегда будто немного прикрытых из-за нависших век, майору неизменно чудилась хитринка.

– Ну здорово, стажер! Как служба? – Замятин энергично потряс его гладкую руку своей шершавой пятерней.

– Обижаете, Иван Андреевич, я давно уже при звездах. Полгода, как старшего лейтенанта дали.

Школин присел на барный стул. Рост позволял ему непринужденно восседать на этой высокой конструкции, одной ногой касаясь пола, а вторую умостив на металлический обруч-подставку.

– Далеко пойдешь! Ну, давай тогда за твои успехи.

Замятин показал бармену на свою рюмку водки, требуя повторить.

– Я за рулем, так что придется безалкогольным пивом обмывать.

– Ты прям как не русский, честное слово. Я тоже за рулем, но на частнике как-нибудь доберусь.

Бармен как раз поставил заказ на стойку.

– Ай, ладно, – сдался Степан и поднял рюмку. – Давайте тогда за встречу.

Чокнулись. Выпили. Школин от ледяного горячительного сморщился и даже плечами передернул, но на собутыльника посмотрел с благодарностью.

– Вы наверняка уже до подполковника дослужились?

– Где уж мне, – усмехнулся Замятин, впрочем, без всякой горечи. – Мне и в майорах хорошо живется. Кому много дается, с того много и спросится. А у меня и так никакой личной жизни.

– Зачем позвали, Иван Андреевич? Сомневаюсь, что просто соскучились.

– Сообразительный ты парень, Школин. За то, наверное, и держат. И хватит мне выкать, давай на «ты».

– Не без этого, чего греха таить. Так что за дело ко мне вдруг возникло?

– Дело – громко сказано, – замялся майор, не определившись, стоит ли вводить Школина в курс дела основательно. – Скорей разговор с целью расширения кругозора. Я по поводу шумихи вокруг подростковых самоубийств, которые якобы напрямую с Интернетом связаны. В общем, тема сейчас на слуху, ты про нее наверняка слышал.

– Я-то слышал. Свалилась на наш отдел эта шумиха как снег на голову, будем теперь отдуваться. А вам в угро что за дело до этого?

Школин едва заметно прищурился, отчего взгляд его стал казаться Замятину только хитрее.

– А мы ребята любознательные. Может, просветишь меня, откуда шум?

– Да мы сами еще толком не выяснили. До выхода статьи ни про какие группы смерти знать ничего не знали. Теперь, видимо, предстоит разбираться.

Крики и гам у игрового стола перед входом нарастали, заглушая собой бодрую музыку в зале. Замятин повысил голос, наклонился к самому уху бывшего стажера:

– Совсем никаких сигналов не поступало? Заявлений от родителей погибших? Или заявлений от родителей живых подростков, которых в этих группах прессовали?

– Заявления-то не к нам поступают. Нам передают дела, в которых след киберпреступлений очевиден, – напряг связки Школин, и на его тонкой шее обозначилась крупная артерия. – А в этой истории даже если и были самоубийства, то вряд ли на этапах проверки устанавливалась прямая связь с группами. Проверки по самоубийствам, сам знаешь, как проводят, землю носом никто рыть не будет.

– Знаю, – понуро процедил Замятин. – А откуда такие данные у журналиста, не в курсе?

– Понятия не имею. В статье он пишет, что изучал аккаунты тех, кто состоит в группах, и сам выявил около ста тридцати случаев смертей среди участников.

– Вам запрос не посылал?

– Насколько я знаю, нет.

– А вы его к себе не вызывали после выхода статьи?

– Иван Андреевич, ну просто допрос в чистом виде, – рассмеялся «кашник». – Что за интерес-то у тебя?

– Давай-ка на воздух выйдем, – предложил Замятин. – Перекурим.

Когда за их спинами туго закрылась дверь, заглушив шум в помещении, будто пробка в бутылке, а майская ночь обдала влажной прохладой, Замятин вдохнул полной грудью и тут же выудил из кармана пачку сигарет. Предложил Школину, но тот только головой помотал, едва заметно поморщившись.

– Личный у меня интерес, – сказал Замятин, жадно затянувшись. – У знакомой девочка с собой покончила, тоже в группе состояла. Вот я и пытаюсь в ее смерти разобраться.

– Проверка проводилась по факту гибели? – Школин снова нацепил серьезную мину, будто в рабочем кабинете сидел.

– Конечно.

– И что?

– И ничего. По всем признакам самоубийство. Мать божится, что ничего не предвещало. Девочка состояла в группе, в предсмертной записке два слова: «Тихий дом».

– Тихий дом, говоришь… – помолчав несколько секунд, заговорит Степан. – Давай так. Ты нам материалы по проверке передашь, мы их приобщим к этой истории и будем группы за жабры брать. Сами еще толком не поняли, что там к чему. Статья вот только вышла.

– Материалы передам, разумеется. Приобщайте. Я тоже покопаю, возможно, смогу быть полезным.

– Я думаю, это лишнее, – уверенно и поспешно отчеканил «кашник». – Мы их сами вычислим. Теперь этим группам никто спуску не даст.

Замятин с удивлением подметил в его голосе жесткость, которой раньше не слышал. Степан же задумался, глядя, как быстро тлеет кропаль от глубоких затяжек майора.

– Слушай, Степа, а про Тихий дом ты что-то знаешь? – Спросил Замятин, смешивая слова с дымом. – Я имею в виду так называемое дно сети, низший уровень Интернета.

Школин вдруг расхохотался, и майору послышалось в этом смехе что-то нервное.

– Вам что там, в угро, заняться совсем нечем, что ты уже до дна сети докопался? Тихий дом-то тебе зачем? Или ты в нетсталкеры подался?

– Подался, – ухмыльнулся Замятин и почесал затылок, смущенно склонив голову. – Можно и так сказать. Тихий дом ведь в статье упоминается, вот и спрашиваю. К тому же в предсмертной записке девочки, про которую я говорил, он тоже упомянут.

– Любопытно, конечно. Но, боюсь, я тебя огорчу, Тихий дом – сетевые байки, не более.

– Я-то как раз к этому и склоняюсь. Просто хочу понять, почему все вокруг этого Тихого дома так переполошились.

Иван Андреевич, не забивай ты себе голову ерундой, ну в самом деле, – уши Школина снова весело оттопырились, а в глазах блеснули искорки сигаретного кропаля. – У самого в отделе небось висяк на висяке. С Тихим домом и группами этими мы уж сами как-нибудь… И обстоятельства гибели девочки твоей тоже выясним. Давай лучше еще по одной опрокинем, раз такое дело.