– Оля, дело не в этом… – попытался возразить Мономах, но она перебила, гневно сверкая глазами:

– Да как раз в этом, как вы не понимаете?! Нас учат, что все равны и имеют равные права, а где ж тут равенство, если даже в школе дискриминация?

– О чем ты говоришь?

– О бесплатном питании, к примеру – вы бы видели, как на нас с Витькой смотрят другие ребята!

– Как смотрят?

– Как на… на нищебродов, вот как!

– А откуда они знают, что вы питаетесь бесплатно?

– Вот именно, они не должны знать! Но знают. Хотя, с другой стороны, догадаться нетрудно, ведь мы никогда не сдаем деньги – ну, на экскурсии там, на ремонт… А мы на экскурсии и не ездим, а ремонт… Они не имеют права требовать от нас деньги, это незаконно, по телевизору говорили! Тогда почему все нас так ненавидят?

– Твои одноклассники?

– Не столько они, сколько их родители. Я слышала, как эти мамаши нашу семью обсуждают – дескать, ни на что у нас денег нет… А какое им дело, вот вы скажите? Мы же у них ничего не просим, так почему они нам кости перемывают?!

Ему нечего было на это ответить.

Семья Мономаха никогда не жила богато – да и какие российские врачи так жили, а в его семье, начиная с времен царствования Николая Второго, были одни потомственные врачи! Однако Мономах с братом не испытывали недостатка в насущных необходимостях, доступных большинству советских, а потом уж и российских граждан. Мальчишки ходили в хорошую школу, причем за еду тогда никто не платил – вообще. Народ в их классе был примерно равного достатка, то есть небогатый, но все могли себе позволить школьные поездки, экскурсии и праздники. Правда, нужно помнить, что в те времена, когда Мономах учился – тридцать лет назад! – все эти нехитрые развлечения и стоили недорого.

Сейчас все изменилось. Цены ползут вверх с каждым днем, зарплаты бюджетников за ними не поспевают, а доходы семей, решившихся на большое количество детей, всегда невелики.

Мономах не соглашался с высказываниями людей, сводившихся к тому, что не нужно рожать, если не можешь обеспечить детям высокий уровень жизни: может быть, такой подход и звучит разумно, но европейское население, в отличие от азиатского и африканского, стремительно вырождается. И потом, по его, Мономаха, мнению, дети – это всегда хорошо, и чем их больше, тем лучше. За исключением, конечно же, горе-родителей, которые рожают, как кролики, и ухаживают за своими чадами примерно также…

Ему вдруг вспомнился эпизод из детства – вернее, из юношеских времен. В ознаменование окончания школы намечался праздник и ночная экскурсия по городу. Тогда еще в проекте не было «Алых Парусов», но и родители, и школа старались сделать этот день незабываемым для школьников. Родителям-врачам пришлось поднапрячься, но им удалось справить младшему сыну хороший костюм (а ведь найти такой по сходной цене в девяностых представлялось делом многотрудным!).

Конечно, Вова Князев не стал самым модным парнем на выпускном, но выглядел вполне прилично. А вот Антон Горячев пришел только на вручение дипломов, зато ни на праздник, ни на ночное гулянье не явился. Тогда Мономах не задумывался, почему так случилось, но позднее, от матери, узнал, что парнишка решил отказаться от полноценного выпускного потому, что у него не нашлось подходящего наряда.

Каждый изощрялся как мог – девчонки разоделись в пух и прах, и Антон не решился предстать перед одноклассниками в костюме с плеча даже не одного, а трех старших братьев.

Но Мономах не мог позволить себе предаваться воспоминаниям – надо было что-то делать. Он собрался было подбодрить Олю ничего не значащими словами, как вдруг в его мозгу молнией вспыхнула мысль. Вернее, не то чтобы мысль – всего лишь имя, но это могло сработать!

Мономах терпеть не мог кого-то о чем-то просить, но в этом случае он переборет себя и сделает то, что необходимо, ведь это не для себя, а ради другого человека. Маленького человека, чья вера во всемогущество взрослых рушилась прямо у него на глазах.

– Послушай, Оля, – бодро сказал он, – у меня появилась идея!

Она посмотрела на него недоверчиво, даже подозрительно, и ничего не ответила. Поэтому Мономах продолжил:

– Ничто не мешает нам подождать, пока моя знакомая сотрудница опеки свяжется с Маргаритой Уразаевой и выяснит подробности изъятия твоих братьев, но есть один человек… очень хороший человек, который, возможно, сумеет нам помочь.

– Он работает в опеке или где-то повыше? – с робкой надеждой задала вопрос Оля.

– Нет, она служит в другой структуре, тоже государственной. Но у нее большие связи и влияние. Короче, если она не поможет, то не сможет никто! Я позвоню ей… нет, лучше встречусь – такие дела не обсуждаются по телефону. Ну, что скажешь?

Неожиданно девочка прислонилась к нему, как крошечный зверек, ищущий сочувствия и помощи у более крупного и матерого зверя, и, спрятав лицо у него на груди, расслабила плечи. Впервые за все утро.

* * *

Алла встретилась с Антоном в кафе, так как приближался обеденный перерыв. Следуя советам диетолога, она старалась не пропускать ни одного приема пищи, так как регулярное питание способствовало нормализации обмена веществ и, как следствие, потере веса. Поэтому Алла, явившись раньше, уже сделала заказ.

– Добрый день! – поприветствовал ее Шеин, усаживаясь на стул, предварительно сняв кожанку и повесив ее на спинку стула, хотя рядом с ним стояла вешалка. Наверное, за годы оперативной работы он привык к тому, что все необходимое должно находиться от него на расстоянии вытянутой руки – чтобы иметь возможность быстро схватить, возникни такая необходимость. – Уф-ф, ноги гудят!

– Понимаю, – тепло улыбнулась Алла.

Она испытывала к коллеге чувство глубокой симпатии. Белкин слишком молод, чтобы относиться к нему иначе чем к младшему брату (все же он слишком взрослый, чтобы годиться ей в сыновья); Ахметова она до сих пор не смогла до конца раскусить: ей почему-то казалось, что Дамир все время недоговаривает, а по его безмятежному лицу практически невозможно прочесть, какие эмоции он испытывает в данный момент. Зато Антон говорит что думает, даже если это может кому-то не понравиться. Это не означает, что он лишен чувства такта, просто опер не считает нужным скрывать свое мнение, если оно у него имеется.

– Закажите себе что-нибудь, а потом расскажете, что успели узнать, хорошо?

Антон не заставил себя просить дважды.

Когда официант удалился, Алла нетерпеливо спросила:

– Ну, как там ваши беседы с дамами из опеки – есть информация?

– Да не особо, – передернул плечами Антон. – С двумя удалось встретиться – с той, что в прошлый раз была на выезде в каком-то семействе, а еще с той, которая больна. Они не очень близко общались с Ямщиковой. Она занималась бумажной работой, ей не доверяли контактировать с подопечными… В общем-то, оно и понятно, ведь для этого нужно поднабраться опыта, верно?