судьбу, я хотела бы проявить совершенно особенную любовь, только бы Господь хранил его, зачем он так уязвим? У меня было какое-то фантастическое чувство, что этого не случится, ведь он больше не пьет, он стал благоразумным, к счастью, прошел лечение в Американском госпитале, иначе болезнь упустили бы. Завтра я лечу в Англию повидать папу. Жак, умница, сказал: «Не поедем в горы, плевать на них, побудь с Сержем пятнадцатого». Интересна эта его способность быть всегда там, где нужно, не драматизируя, не теряя головы. Он умеет видеть главное, забыть о себе, забыть обо всем и мчаться туда, где должен быть.

* * *

Межев, пятница 17 марта

«Меня будут оперировать», – сказал мне Серж. Со вчерашнего дня у меня предчувствие, потом я попыталась быть такой же оптимисткой, как и он, нужно второе мнение, может, это всего-навсего киста, потом Филипп Леришом сказал мне, что он вовсе не болен, так что… Но в глубине души я знаю – с того момента, как сделали томографию. Серж говорит: «Я ведь храбрый малый, да?» Да, он храбрый малый. Даже позавчера он больше боялся укола перед рентгеном, чем результатов, был такой веселый и приподнятый, восхищался тем, как ловко ему сделали укол, никакой гематомы, хвалился, что почки у него работают прекрасно, огорчался болезни, но и только. Его хирург – мировая величина, признанная знаменитость, Серж говорит: «Вчера он был в Швейцарии». В этот раз он увезет с собой штанишки Манки, он не брал их, когда ему делали укол, потому что боялся, как бы не продырявили его кейс от Виттона. Вдруг мне показалось, что его простодушие, тот наивный ребенок, который всегда жил в нем и который особенно дает о себе знать сегодня вечером, милый и покорный, кроткий и благоразумный, под угрозой, и это меня пугает. Мы с Жаком играли в слова, они были такие грустные: милосердие, Иегова, сострадание, холокост… У Жака все слова выражали страдание, хрупкость. Поехали встречать детей на вокзал, я злилась на себя, почему эта напасть случилась с ним, Жак говорит, что я тут совершенно ни при чем, но мне это не помогает, я плачу, но это ничего не дает. Мой бедный Серж… Дети веселились, играли в снежки, было хорошо. Лу и я слепили снеговика, похожего на Сержа, волосы сделали из соломы, очень боялись, что хулиганы его разломают, Лу обняла его и поцеловала, пожелав доброй ночи, и чуть не расплакалась, она хотела, чтобы я унесла его на ночь на наш балкон. Я тоже чуть не расплакалась, снеговик был такой трогательный и уязвимый, с круглым лицом и выступающими скулами, как у Жака, потом я испугалась, что он похож на скелет, и добавила ему щеки, потом мне захотелось нос как у Сержа и сигарету в углу рта, – получился вылитый Серж. Черные камешки – для глаз, а Лу набрала тополиных семечек и сделала брови. Это был Серджио.

* * *

Вторник 11-е, 7:30

Интересно, спал ли хирург, зная, что ему предстоит располосовать живот человека, без сомнения самого любимого во Франции? Мне снились сны про больницу, я проснулась и подумала про хирурга, – какой он, наверное, испытывает страх. Вчера мы с Жаком проговорили до 2 часов ночи, он был очень нежен. Жак ждал меня вчера вечером, это ему свойственно – возвращаться раньше. Шарлотта не выглядит очень уж встревоженной, к счастью, я знаю, она питает надежду – всегда на что-то надеешься, когда не знаешь, что тебя ждет. Она была спокойна, опасаясь, конечно, всего, а потом нет, она мне сказала, что у нее не получается быть пессимисткой, – нет, не совсем так, она представляет себе все это, только находясь там, и сегодня для нее будет ужасный день. Бамбу заехала за мной в 10:30; я разговаривала с Сержем незадолго до того, как он заснул, он тщательно выбрился, он мужественный и восхитительный. Смотрит Джеймса Бонда, я не решаюсь звонить ему сейчас, это было бы неуместно, и потом, я не хочу вносить нервозность; как долго ждать, я пишу в ожидании 8:30, я знаю, что операция началась, это очень тяжело, когда ты находишься далеко. В 8 часов я позвонила медсестре со 2-го этажа узнать, хорошо ли он спал. «Передаю его вам». «Серджио, ты хоть немного поспал?» – «Спал великолепно!» «Великолепно» – почему это слово для меня точно бальзам на сердце? О, я обнимаю тебя, обнимаю, Серджио. Потом он сказал: «Ладно, мне пора», и с этого момента я считаю часы, минимум три часа, через полчаса они его усыпят, у него был такой хороший голос, а вчера весь вечер Жак говорил мне о его невероятной силе, он такой русский, такой сильный физически. Дай ему еще шанс, прошу тебя.

* * *

Воскресенье

Когда он проснулся, через шесть часов после операции, он едва ли не шутил. «Как подумаешь, что тебя вспарывали ножом, а потом ничего, бутылка виски» – он был очень доволен, что живой. Бамбу, Филипп и я ждали шесть часов в коридоре, бесконечных шесть часов, никогда еще время не тянулось так медленно, так странно думать о нем со вспоротым брюхом. Мы пообедали в кафе, я позвонила Шарлотте, чтобы она не приезжала сейчас, потом медсестра сказала, что его зашивают, операция закончена. Я жду в коридоре, чтобы Шарлотта не увидела отца недвижимым, на каталке, с трубками. Неподалеку от нас грустная женщина в темных очках, нервная пара с ребенком на каталке, Шарлотта подумала, что это Серж, и чуть в обморок не упала. Появляются врачи, уставшие, словно регбисты, хирург милый и довольный собой. Филипп подбегает к нам: «Все в порядке, они удалили половину печени, сердце работает хорошо, все в порядке»; доктор говорит, что удалил все, что показалось ему подозрительным, мы уходим с облегчением. Бедная Шарлотта, переживающая столкновение с действительностью, я обнимала ее долговязое, одетое в черное тело, бедное дитя, потом я проводила ее, или, скорее, она проводила меня и поехала за город с шестью подружками повторять материал к выпускным экзаменам. Она не хотела видеть своего отца в реанимации. Бамбу очаровательна, она позволила мне все это время оставаться с ней, потом, через несколько часов, мы опять приехали и в 19 часов увидели Сержа смеющимся. Я поверила в чудо! Какое счастье видеть его, брать его за руку, потом, на следующий день, боязнь, что ему больно. Он разговаривает со мной весело, с намеками, что он мог бы покурить… почему нет… в конце концов… Все ли хирург мне сказал? Он бы предпочел, чтобы хирург поговорил со мной. У дамы в черных очках,