Неужели он чувствует, что мне хочется тишины? Я опускаюсь на колени между могилами и долго стою так, наблюдая, как играет пламя зажженных свечей. Я рассказываю маме и папе, как прожила год, представляю им Джеймса и прошу прощения. Обещаю, что буду возвращаться чаще…

— Бэмби, нам пора. — Джеймс трогает меня за плечо и протягивает руку. И добавляет едва слышно, наклонившись к уху: — Простудишься — выпорю.

Эта полушутливая угроза приводит меня в чувство. Я не боюсь угрозы, даже если он говорит серьезно. Но как будто вспоминаю, что жизнь продолжается.

В горе по умершим родственникам есть своеобразный эгоизм. Мне больно оттого, что мама и папа оставили меня одну, я переживаю и о себе. А должна молиться за них, за то, чтобы их души обрели покой, а не убивались, наблюдая, как страдает их ребенок.

Какая связь со словами Джеймса? Кажется, что никакой. Но я чувствую что-то такое, когда он смотрит на меня — молча, внимательно.

Мы медленно идем по кладбищу. Лариса Степановна, Петр Кузьмич и Витя ушли вперед, и мы с Джеймсом одни.

— Джей, насчет денег…

— Бэмби, — морщится он, перебивая. — Ты же не шубу попросила. Да ты вообще ничего не просила. Это уже не гордость, а гордыня.

— Нет, Джей. Я хотела поблагодарить. Спасибо…

Он шумно вздыхает, отчего-то качает головой и кивает.

— Жаль, что ты не смогла сказать…

— Я хотела, — признаюсь я. — Как-то… не сложилось.

— Я сам виноват. Не смог выслушать. Бэмби, мы поговорим об этом, но не сегодня.

Джеймс хочет увезти меня, но нас не отпускают. За поминальным столом я теряю нить разговора и клюю носом. Выпила пару глотков кагора, и меня тут же развезло. Это из-за бессонных ночей.

— Может, приляжешь, Алесенька? — спрашивает Лариса Степановна. — Когда у тебя поезд?

— Сейчас посмотрю…

— Никогда, — отвечает за меня Джеймс. — Никакого поезда.

— Как? — Я мгновенно просыпаюсь. — У меня завтра смена в ресторане!

— У тебя завтра выходной, — цедит он сквозь зубы. — Я не отпущу тебя одну на поезде в таком состоянии. Я приехал на машине, на ней и вернемся. Завтра. После того, как оба выспимся.

— И правда, оставайтесь, — вмешивается Петр Кузьмич. — Мы вам на диване в зале постелем.

— Спасибо, у меня здесь есть друзья, у них большой дом, — отказывается Джеймс.

— А если меня уволят… — бурчу я из чистого упрямства.

— Серьезно? — Джеймс приподнимает бровь. — Скорее, я уволю того, кому в голову придет эта дивная мысль.

Иногда он очень вычурно говорит по-русски, но я устала и не хочу спорить. Выходной? Спасибо! На машине с Джеймсом? Прекрасно! Смущает только необходимость ехать к чужим людям, но Джеймс и тут обо мне позаботился.

— Мы в гостиницу, — говорит он уже в такси. — Мне показалось, что твои знакомые не отпустили бы нас, если бы услышали про гостиницу. Друзья у меня тут есть, но, пожалуй, ты сейчас не в том состоянии, чтобы с ними знакомиться.

— Спасибо, Джей. — Я обнимаю его и осторожно целую в щеку. — За все спасибо.



Джеймс

Может показаться, что я поддался моменту, ведь Алесси выглядела жалко, но это не так. У меня было время подумать: я мог отказаться от преследования в любой момент, мог вежливо посочувствовать, но предпочел не обманываться. Срываются с места и мчатся в другой город только ради того, кто дорог. Я не эмоциональный человек, и живу, руководствуясь разумом, однако ради Алесси готов подчиниться чувствам.

Что это — сиюминутная прихоть или глубокая привязанность — покажет время, но здесь и сейчас я хочу быть рядом с Бэмби и делить с ней все: и горе, и радость.

Я не сержусь на нее за скрытность. Сам оговорил условия, и они не располагали к откровенности. Пытаюсь представить себя на ее месте: если бы в моей жизни случилось то же самое, как бы я справлялся? Одна мысль о том, что мои родные вдруг исчезнут, приводит в ужас, а Алесси, насколько я понял, лишилась всего — и семьи, и дома, и поддержки. Каково ей? Ведь она… девочка. Когда я думаю об этом, глядя на ее заплаканное лицо, мне хочется укрыть ее от всех бед и никуда не отпускать.

Кайл подсказал гостиницу, помог снять номер. К счастью, в средствах я не ограничен. Он приглашал переночевать у него, но для Алесси на сегодня достаточно впечатлений. С друзьями я ее познакомлю позже, когда мы полетим в Нью-Йорк. Точно знаю, что возьму ее с собой, а если она заупрямится, сам откажусь от поездки. Но лучше бы согласилась…

— Хочешь принять ванну? — спрашиваю я, когда мы поднимаемся в номер.

— Было бы неплохо, — соглашается Алесси. — Но я устала…

— Бэмби, я позабочусь о тебе. — Наклоняюсь и целую ее в висок. — Ты позволишь?

Зачем интересуюсь? Ведь она позволит мне, что угодно. Наверное, хочу напомнить ей, что это не игра. У меня нет цели соблазнить или получить удовольствие, я просто хочу помочь.

— Джей, мне так неловко… — признается Алесси и льнет ко мне, обнимая. — Я хочу быть сильной, но все время плачу, и…

— Ты сильная, Бэмби. — Провожу ладонью по ее спине. — Ты даже не представляешь, какая ты сильная.

— Здесь большая ванна? — внезапно интересуется Алесси.

— М-м?

— Мы поместимся в нее… вместе? — шепчет она едва слышно. — Джей, я… мне… Не отпускай меня, Джей. Пожалуйста. Хотя бы сегодня…

Стоит ли говорить, что я не хочу ее отпускать? Пожалуй, нет. Это не надо обсуждать. Она и так все поймет.

Ванна большая — размеры воистину королевские. Пока она набирается, раздеваю Алесси и выставляю на полочку все, что мне понадобится: бутылочки с шампунем и жидким мылом, пену, губку. Сложнее раздеться самому, мне не скрыть своего желания. Организм однозначно реагирует на обнаженное женское тело. Я не стыжусь этого, но, повторяя слова Алесси, мне неловко. Как будто только и думаю о сексе.

Впрочем, она не чувствует никакой неловкости, когда ложится в мои объятия и прижимается мягкой попкой к члену.

— Как хорошо, — выдыхает Алесси. — Уютно.

Удивительно, но мне тоже хорошо. Желание балансирует на грани, не перетекая в безудержную страсть. И Бэмби больше не плачет, даже улыбается, прикрыв глаза. Неторопливыми движениями я мою ей волосы, намыливаю губку и массирую ею грудь и спину. Бэмби такая сладкая, такая соблазнительно податливая, что ухаживать за ней — одно удовольствие. После водных процедур она засыпает в моих объятиях, и я даю себе слово, что никогда ее не обижу. Как бы ни сложились наши отношения.

Утро начинается со звонка Аси. Я отвечаю на него, потому что мне есть, что сказать.

— Джеймс, прости, — рыдает она в трубку. — Я вчера напилась… и почти ничего не помню… Я наговорила глупостей? Прости…