Хотя что она могла подумать? Это мог прислать кто угодно, не обязательно женщина…

Это было какое-то наваждение. Почему он так волнуется? Он даже забыл на мгновение, куда направлялся, захотелось тоже спуститься вниз, следом за ней, и не для того, чтобы узнать, куда она направляется, а хотя бы ответить на ее приветствие.

Зашел в кабинет заместителя по безопасности, и тот сразу посмотрел на него сурово.

— Ты чего мешаешь человеку работать?

Ерохин не знал, что отвечать, потому что не понял, о ком речь. Промелькнула даже мысль, что Анатолий Михайлович установил камеру и на лестнице и видел, как он едва не столкнулся с аудитором банка.

— Не делай такого лица, будто не понимаешь, кого я имею в виду. Что на тебя дознаватель жалуется?

— Я просто сказал, что у меня нет ключей от «Тахо», и потом, я же не знаю, что там случилось. Вдруг это во вред банку?

— Ладно, без тебя есть кому им заняться.

Брусков подергал себя за мочку уха и спросил:

— Откуда вдруг районного прокурора знаешь?

— Да случайно получилось.

— Случайно — не случайно, но он мне только что позвонил и попросил принять на работу хорошего парня, то есть тебя. Ну, я пообещал, а теперь уже он — мой должник. Я его просьбу выполнил, теперь его очередь мне услужить.

Зам по безопасности со счастливым выражением лица рассмеялся коротко. Потом снова почесал себя за мочку.

— Он как мужик — ничего?

— Не знаю, — пожал плечами Ерохин, — я больше по бабам специализируюсь.

Брусков снова рассмеялся. Замолчал, покачал головой и снова рассмеялся.

— Хорошая шутка, но у нас серьезная фирма, а потому фильтруй базар! Знай, кому можно чего говорить, а перед кем молчать надо. Отвечаешь, только когда спросят.

— Так вы спросили, а я ответил.

Брусков вздохнул, посмотрел за окно.

— Короче, слушай меня внимательно. Инструкции ты все изучил, запомнил, надеюсь. Теперь еще одна. Рабочий день Виктора Ивановича планирует его секретарша. Знаешь ее. То есть она не совсем секретарша, а референт. Но бывают моменты, когда он с кем-то встречается за пределами банка, и референт не в курсе, с кем он чего обсуждает. Ты, если что-то будешь знать, сразу докладываешь мне. Понял?

— Понял.

— Объясняю. Рохель хоть и первое лицо, но над ним правление, которое он также возглавляет. Но не всегда его мнение все определяет. Тебе знакомо такое понятие — консенсус?

— Слышал.

— Ну, раз слышал, то я спокоен. А сейчас поднимись к нему. Он ждет, а я предупрежу.

Ерохин снова вышел на лестницу. Посмотрел наверх и вниз. Никого не было. Достал телефон и набрал номер Бережной, после чего стал медленно подниматься.

Наконец она ответила.

— У меня секунд тридцать, — предупредил он.

— Тогда коротко. Двоих этих ребят проверили. За ними ничего криминального. Разве что в детстве были поставлены на учет: отбирали деньги и мобильники у школьников помладше. Оба служили во внутренних войсках, но с Калошиным вроде не пересекались. И еще — Коваленко и Пименов родом из Череповца. Так что надо…

— Все, — шепнул Сергей. — Время вышло.

Он стоял перед дубовыми дверями. Звонка на стене не было. Пришлось постучать. За дверью по-прежнему была тишина.

Сергей поднял руку, чтобы постучать еще разок, но тут дверь отворилась, на пороге стоял Рохель в белой рубашке-поло.

Ладонью он разглаживал щеки, очевидно, только что побрился. В комнате стоял сильный аромат парфюма.

Увидев Сергея в кожаной курточке, в кроссовках и джинсах, Виктор Иванович кивнул:

— Хорошо, что ты уже готов. Только учти, сегодня весь день и весь вечер ты со мной. Ночуешь в моем доме, а с утра везешь меня в банк. Такой расклад тебя устраивает?

— А куда я денусь?

Рохель промолчал. А потом показал на комнату.

— Присаживайся куда-нибудь.

И дождавшись, когда Сергей осторожно устроился в рыжем кожаном кресле, продолжил:

— Это типа гостиная. Есть еще кабинет, спальня, сауна. Городская квартира мне не нужна. Так что ночую здесь иногда. А так живу за городом. Хотя нет, здесь все же чаще, а за городом, когда уже все достало. Сегодня плохо спалось, решил отдохнуть денек.

Он подошел к зеркалу, посмотрел на свое отражение, потом пригладил волосы рукой, похлопал себя по животу.

— Лишний вес.

— Все нормально, — успокоил его Сергей, — чтобы я так в ваши годы выглядел.

На территории стояли сосны, они росли прямо из стриженого газона.

Когда проехали ворота, Виктор Иванович показал рукой:

— Четыре гектара мои, даже немного больше получается. Здесь когда-то очень давно было финское поместье, дом каменный стоял. Но потом дом взорвали и растащили по камушку. Но фундамент целый, он из валунов сделан, я на нем свой дом поставил. Во время строительства подвалы обнаружили, а есть еще погреб во дворе: в нем даже жить можно, если, конечно, холода не боишься. За всем этим следит мой помощник по даче Петрович со своей женой, по совпадению — Петровной. Им помогают две московские сторожевые, хорошие собачки — нападают без лая.

Автомобиль остановился возле дома.

Рохель вышел из него и, расправив плечи, раскинув в стороны руки, вдохнул глубоко.

— Какой воздух здесь! Сосновые леса — все что надо, чтобы легкие были в порядке. А в городе кури, не кури, все одно — никакого здоровья.

Ерохин тоже вышел и огляделся.

Увидел уходящий от дома склон к озеру, вдоль берега которого тянулась полоса камыша, стоящую на берегу бревенчатую баню с мостками над водой. Оттуда спешил немолодой человек в джинсовом костюме и с топором в руке.

— Петрович, ты на кого это бросаешься? — строго крикнул Виктор Иванович.

А тот, подбежав и не переводя дух, объяснил:

— Да вот баньку для вас решил подготовить.

Рохель задумался и мотнул головой.

— Потом. А пока шашлычки сооруди.

— Так Петровна уже замариновала. Скоро будут. А куда подавать?

— Так мы с Сергеем в беседке посидим. Кстати, познакомься с ним. Он — мой помощник и по совместительству телохранитель.

Ерохин пожал руку старика, удивляясь тому, что президент банка назвал его своим помощником.

Беседка тоже располагалась на склоне. Пока шли к ней, Рохель продолжал рассказывать:

— Место здесь тихое, сам небось видел, что съезд с трассы совсем незаметный, да и дорога булыжником выложена — кто поедет, когда так трясет. Потом свою землю я не только рабицей огородил, но и проволокой колючей. Не я, разумеется, а Петрович это сделал: за пять лет ни одной попытки проникновения. А грибов здесь столько — хоть косой коси. Я, правда, не особый любитель по лесу шастать. А Петрович и с корзинкой туда, и с ружьишком. Он — первоклассный охотник. Белке в глаз, как говорится. А еще силки ставит на ондатру, на лис и зайцев. За сезон жене на шубу добывает.