– Пусть будет так.

Она вскочила на ноги, и Шерон увидела, что женщина высока и стройна. Красива, изящна, пластична.

– Смотри! – вскрикнула она хрипло. – Смотри!

Оранжевый свет костров терял тепло, менялся. Один за другим огоньки тускнели и становились яркими синими точками. Злыми глазами той стороны, глядящими на холмы из мрака.

– Началось, – произнес мужчина и стал спускаться вниз.

Где-то запели рога.

И было утро.

Рассвет золотил бездонное небо и оказался самым прекрасным в жизни Шерон. О таком можно смело сказать – достоин песни барда. Рисунка лучшего художника.

Легенды.

Конь несся сквозь алую траву, пачкая копыта и бабки алым. Рубиновые брызги взметались в воздухе драгоценными каменьями, оседая на конских боках и ногах всадницы. Шерон сидела на крупе, прямо за ней, пригибаясь от пролетающих стрел, падающих молний, взрывающихся разноцветных сгустков магии. Она так и не увидела лица Мерк. И не желала видеть.

Смотрела лишь на белые как снег волосы, развеваемые ветром, пахнущие травой, кровью, смертью, огнем и магией.

Конь скакал по трупам, рискуя повредить ноги, подчиняясь чужой воле, забыв о страхе. Ломал подковами грудные клетки, сминал лица, продолжая идти карьером лишь благодаря магии хозяйки.

Мертвые после ночной битвы лежали повсюду, устилали землю, переплетаясь между собой, и не всегда можно было понять, от чьей армии они принимали участие в сражении. Теперь эти люди оказались равны в смерти, что забрала их.

Бронированные квадраты пехоты с грохотом сталкивались друг с другом, откатывались назад, оставляя на свободной земле новые тела. Тяжелая кавалерия, конные лучники, колесницы носились сотнями по равнине, врезаясь, прорывая оборону, отступая, атакуя и умирая.

Каждую секунду игла голода колола желудок, Шерон ощущала, как рвутся нити жизней воинов.

Внезапно беловолосая вскинула левую руку. И указывающая увидела, что на запястье Мерк находится браслет из темного серебра, с птичьей лапой, удерживающей маленький невзрачный черный камушек. Точно такой же браслет, как и тот, что сейчас был на руке у Шерон.

Брат-близнец.

А может… тот же самый.

Она ощутила негромкое, удовлетворенное ворчание у себя в голове и шепот:

– Теперь ты видишь?

Это было как взрыв солнца. Ослепительно-бело. Чудовищно сильно. Желудок вывернулся, совершил кульбит, словно Тэо во время выступления. Шерон затопила такая сила, что еще немного и раскрошились бы кости. Она взвыла, завизжала, заплакала, а затем захохотала, не веря, что такое вообще возможно.

Столько силы. Столько мощи. Столько возможностей. Столько опыта.

Женщина с белыми волосами была величайшей из всех, кто имел редкий дар смерти, и бледные равнины Даула упали пред ней на колени, а после встали тысячами мертвых, но снова живых. Чтобы идти на волны врагов, бесконечно прибывающих с юга, озаряемых золотым светом испуганного солнца…

И был полдень.

Жара выжигала даже небо, сделав его подобным выгоревшей керамической чашке. Того и гляди треснет.

Алое, седое, черное смешалось между собой. Не было больше ровных квадратов, линий и построений. Отдельные крошки. Жалкие объедки. Они умирали, плевались кровью, рыдали, выли, бились в агонии, рвали друг друга оружием и зубами.

А потом еще раз умирали.

Люди сыграли свою роль, и теперь на поле дрались иные силы.

Сражались магией. Порой невидимой и беззвучной, заставлявшей равнину содрогаться, а холмы таять. Иногда темной, сотканной из теней, дикой и необузданной, мечущейся словно слепой обезумевший пес, кусая всех, до кого мог дотянуться.

Небо запестрело, и огромные крылатые силуэты, оказавшиеся белыми львами со всадниками на спинах, пронеслись мимо, кидая вниз сапфировые копья, на месте падения которых тут же пузырями лопались кратеры и пробуждались вулканы.

Шерон оказалась рядом с пятеркой воинов в темно-серых доспехах, с окровавленными мечами. Проскакавшая мимо на безголовой лошади девушка с копьем, на древке которого развевалось темное знамя, звонко крикнула:

– Эоген! Держи их!

По пятам за ней неслись странные звери, ронявшие с чешуйчатой шкуры дымящиеся капли. Те, падая на землю, шипели и вызывали яркие фонтаны синего огня. Один из воинов отсалютовал девушке страшным двуручным мечом, переместился в пространстве на добрую сотню ярдов и разрубил первую из тварей одним ударом.

Шерон оказалась на другом конце долины, где сотня уставших, измотанных, некогда прекрасных людей в серебристых кольчугах и высоких шлемах противостояла копьями и магией асторэ – лишь двум мужчинам, упавшим на них с неба со спин белых львов. Эта пара безжалостно, словно мясники в лавке, разбивала темные щиты, отражала удары теней и ломала восставших, точно кукол…

Она бежала через разоренный, пожираемый пожаром лагерь, где тысячи мэлгов рубили топорами раненых и целителей…

Шерон едва не столкнулась с беловолосой Мерк, ослабевшей, с трудом стоявшей, окруженной четырьмя сотнями существ с зеркальными глазами. Мерк щелкнула пальцами – и демоны растеклись дымящимися лужами ртути…

Неподалеку указывающая заметила человекоподобных существ, словно бы состоявших из глиняных черепков, сквозь которые пробивался синий свет. Они шли, бездумно размахивая шипастыми палицами, поражая волнами ужаса всех, кто смотрел на них. Добрая тысяча мертвых врезалась неизвестным созданиям в спину, погребла под собой…

Шерон отвернулась, когда воин вскинул в руках черный шар с синими искрами и молнии ударили по сотне лучников. Но те все же успели выстрелить, прежде чем умереть, и воин с шаром умер следом за ними…

Зажала уши, когда десятка ревущих гигантов, размахивая топорами, врезалась в клин кавалерии, раскидывая в стороны и людей и лошадей…

Теперь указывающая брела по колено в крови, которая когда-то называлась ручьем, видя, как юноша в белой броне бьется против трех всадников обломком клинка, крича какую-то песнь не то от отчаяния, не то от безумия…

Шерон остановилась, когда рядом, только руку протяни, рысью промчался отряд всадников под белым знаменем, в черной броне, без шлемов, скачущих гордо, точно на параде, туда, где шла основная битва. В них летели стрелы и магия – но в последний миг тьма пожирала их, защищая рыцарей.

– Идет! Идет! Идет! Вэйрэн! Вэйрэн! – разнесся ликующий клич.

На несколько долгих мгновений все бесконечные схватки стихли, а затем небо сжалось, распрямилось – и мир накрыл мрак.

И был вечер.

Коралловая шелковая нить заката, истончавшаяся на испуганном горизонте. Зарево пожаров. Спекшаяся земля, захлебнувшаяся от крови, придавленная трупами, в которых уже точно нельзя было понять, кто это был и за кого он сражался.