– Помнишь «Французского связного»?[33] – с ухмылкой подмигнул Макглэйд. Постепенно наклевывалась мысль, что родовспоможение мне, возможно, и не понадобится: этих самых маневров окажется вполне достаточно.

Улучив момент, я глянула на свой айфон.

Там, в больнице, я потеряла связь, а теперь меня нагнала эсэмэска от Фина, что он в пути.

Я зашла в список контактов и набрала Херба. В этот момент Херб под вой своего клаксона пролетел мимо группы пожилых, которая сложилась как домино на обочину.

– Боже! Макглэйд!

– Ничего, у них наверняка есть памперсы.

– У них-то да, а у меня-то нет! Я так и обделаться могу!

– Только не в моем новом авто! – тревожно покосился он. – Из замши запах фактически не устраняется. Во всяком случае, мне так говорили.

Еще один взмыв ускорения – почти сюрреалистический, так как рев мотора ему не сопутствовал. «Тесла» вся как есть была на электрике, тихая как церковная мышь.

– До Маркетт-Билдинг два с половиной километра, – сообщил Макглэйд, в обгон такси промахивая на красный свет. – Нам это как два пальца обоссать.

– Смотри струей не промахнись.

Я едва успела это произнести, как впереди нежданно-негаданно вынырнул строительный объект: огороженный лентой кусок Уобаш, где рабочие в жилетах рылись в канализационной яме.

Остановиться вовремя было решительно невозможно.

Этим парням он купит по машине. Да что там по машине, по…

Из заднего кармана своих черных джинсов Сайдерс выхватил ствол и выстрелами в грудь повалил вбежавших, всадив каждому по нескольку пуль.

Недвижные тела рухнули на пол.

Все произошло во мгновение ока.

– Двадцать секунд, Питер.

Через разбитое стекло ощущался озорной весенний ветерок – и полная безнадежность.

Полная бесповоротность.

Перевернутый взгляд созерцал страницу патента на систему аварийного освещения, который он проводил через национальное патентное бюро.

«Я внес хотя бы небольшое изменение в этот мир…»

Сердце заходилось в яростном бое.

– Пятнадцать секунд.

Перебарывая страх, Роу глубоко, до отказа вдохнул живительного кислорода.

– Десять.

Он вел трезвую расчетливую жизнь, основанную на приумножении богатства. Но он любил ее и проживал единственно известным ему способом, и не думал падать из окна…

– Пять… Четыре…

с какими-либо…

– Три… Две…

Сожалениями…

– Одна.

кроме одного. Он так и не узнал имен тех двоих, что погибли, пытаясь его спасти. Он, как мог, повернул голову к остывающим телам и ухватил взглядом фамилии на бейджах:

«Уилсон. Робертс. Спасибо за попытку, парни».

– Питер Роу, на часах тринадцать пятьдесят одна. Попутного ветра.

Спину больно резанул обломок стекла, и Питер отделился от края.

В глаза ударила немыслимая яркость солнечного света. Пустой, легкий, он летел к приветливо распахнутой ему навстречу Дирборн-стрит, и двенадцать этажей просверкивали мимо в порыве звонкого, насыщенного звуками и отражениями ветра, а внизу, по тротуару, деловито сновали люди, совершенно не думая о том, что́ летит на них сверху – в особенности уличный проповедник с толстой черной Библией, громко и невнятно пророчащий что-то насчет судного дня, ждущего каждого из спешащих мимо пешеходов.

– Эх-х, – только и ахнул Макглэйд, когда мы с ним пулей неслись на дорожный объект.

Рабочие вскрыли асфальт и сейчас ковырялись на участке, что когда-то был улицей, а теперь представлял собой сплошной канавистый ухаб шириной метров пять.

Макглэйд хватил кулаком по клаксону и… дал по газам (или как это сказать про машину на электричестве).

– Гарри! Твою…

«Тесла» подлетела к краю земляной расщелины, но вместо того чтобы на всем ходу смертельным болидом в нее опрокинуться, вдруг, как на пандусе, толкнулась вверх и…

– …мааааать!!!

мягко приземлилась по ту сторону, настолько гладко, словно ее колеса и не отрывались от земли.

– Круто! – победно рявкнул Макглэйд. – Им, дурням, надо бы клип такой рекламный сделать, а они…

– Джек! Джек, ты где?

Голос Херба. Взволнованный.

Я поглядела на свой айфон и только сейчас сообразила, что это Херб на мой звонок взял трубку.

– Мы на подходе, – сказала я, в то время как Макглэйд, прорвавшись между двух фур, взъехал двумя колесами на бордюр, чудом сумев разминуться с пожарным гидрантом, который иначе разорвал бы и машину, и нас обоих.

– На двенадцатом этаже слышны выстрелы, – доложил Херб. – Копы почти уже на месте. Жди прикрытия, Джек. То есть не смей входить сама. Здание будет оцеплено. Ему не уйти. Так что не вздумай ничего выкинуть.

Макглэйд дал по тормозам и, круто взяв на Адамс, ринулся в западном направлении.

Здесь была пробка, но Макглэйд упрямо вырулил на тротуар и, отчаянно сигналя, добил оставшееся расстояние до Дирборна, где со скрежетом затормозил перед Маркетт-Билдинг.

– Хьюстон, орел приземлился.

На месте уже мигал огнями черно-белый полицейский «Додж», а посредине Дирборна в попытке перенаправить транспортный поток семафорил руками полицейский.

Я распахнула дверцу и с максимальной для себя прытью вылезла с сиденья, заранее нащупывая в сумочке «кольт детектив». Неизвестно, успел ли Херб оповестить, что здесь буду я. Место было, как говорится, «горячим», и не хотелось, чтобы какой-нибудь ушибленный коп счел меня за вооруженную грабительницу. Верный способ напороться в том числе и на пулю.

За нашими спинами, сходясь где-то на Адамсе, нарастая, истошно выли уже две полицейских сирены.

– Макглэйд, – сказала я, – следи вон за тем входом и не выпускай из здания поджарых брюнетов.

– Не выпущу вообще никого. И тебя не впущу. Попробуй только сунуться – налажу пендаля.

Он заспешил к главному входу, а я к полицейским лайбам.

К офицеру на проезжей части присоединился еще один, и они сообща стали отводить транспортный поток от Дирборна. Еще один коп – молоденький, по виду вчерашний выпускник – в это время вылезал из ближней машины.

При виде меня он начальственно сказал: