– Кирилл! – Уилсон крепко обняла его за шею, прижалась щекой к щеке. – Тебе дали приказ на вылет? Да?!

– Угу! – только и сказал Соболевский, потому что все слова вдруг пропали.

Внутри что-то изменилось, будто любовь Катрин вошла в него, заполнила собой все, и прочее отступило куда-то на второй план, стало не таким важным.

Кирилл покраснел. Ему стало стыдно за свое недавнее малодушие, за собственную жестокость. Уйти в полет и не поговорить с Катрин?! Как он мог подумать о таком?! Ведь это, возможно, их последняя встреча...

– Кирюша... Вы туда? – Кэт резко отстранилась, обхватила его лицо ладонями, пристально посмотрела в глаза. – Туда, где Борю?.. Правда?!

Когда она смотрела так, Соболевский не мог обмануть. Майор понял, о чем говорит Катрин. Никаких загадок. Конечно, она спрашивала про «Фантом» Бориса Зули, про туманность Угольный Мешок.

Он не смог солгать.

– Да, в Угольный Мешок. Прости, Кэт, так надо, ради всего человечества. Чтобы наши планеты больше не бомбили. Чтобы ты жила спокойно...

Она ничего не желала слышать. Опять крепко обняла его, прижалась всем телом. Только теперь Кирилл почувствовал: его шея – то место, куда носом уткнулась Катрин, – стала мокрой. Мокрой от слез.

– Ну-ну, – майор ласково потрепал ее по плечу. – Не надо, Кэт, все будет хорошо.

Он не знал, как себя вести. Было жутко неловко от того, что все это происходит возле штаба, где теперь сидят чужие офицеры из пятьдесят пятой бригады. Им вообще нет дела до личной трагедии Катрин Уилсон, которая всеми силами хочет удержать мужа. Да и не мужа в общем-то... Они ведь даже не расписались. Формально генерал-лейтенант Кравец отправляет в смертельно опасный полет офицера, у которого нет семьи.

– Кэт... – Соболевский не мог найти нужные, правильные слова. – Не переживай так, моя хорошая...

Совсем неподалеку находился один из постов охраны штаба, дозорные, конечно, могли слышать приватную беседу, для этого надо было лишь направить чуткие микрофоны в сторону обнимавшейся парочки.

А еще рядом стоял Уарн. Майор покосился на спутника... Оказывается, дрогл понимал, что такое частный разговор. Чужак бесшумно отодвинулся в тень, на десяток шагов от Кирилла и Катрин, отвернулся в другую сторону и сложил уши, всем своим видом показывая, что не желает слышать то, что касается только двоих.

– Кэт, милая, мне пора.

– Не ходи туда! Не надо, не улетай! Пожалуйста! – Уилсон вновь заплакала, изо всех сил прижала к себе Кирилла, будто верила – это что-то может изменить.

– Я люблю тебя, Кэт, – тихо и абсолютно серьезно проговорил Соболевский. – Ты самая лучшая женщина... Я люблю тебя...

Катрин яростно затрясла головой, понимая, что это слова прощания.

– Нет! – выкрикнула она. – Я не пущу! Не пущу тебя! Не смей! Ты даже не выслушал! Мы отвечаем не только сами за себя!

Кирилл грустно усмехнулся, поцеловал ее в лоб, как ребенка. Растрепал волосы.

– Дурочка... – ласково сказал он. – Я офицер, Кэт. Ты же знаешь это. Я не могу не выполнить приказ...

– Нет! Ты не понимаешь, о чем я говорю! Это важнее!

Они оба не слышали друг друга. Катрин жила верой в то, что сумеет удержать Кирилла, а Соболевский не знал, как закончить сцену тягостного прощания. Он должен был сосредоточиться на задании, от которого зависели миллионы жизней.

– Кэт, мои ребята уже на корабле. Они готовят «Москит» к старту. Ждут. Кэт, мне надо идти...

– Нет! Не пущу! – Она с силой ударила Кирилла кулаком по плечу, словно это был весомый аргумент в споре. – Подумай о нас с...

– Катрин! – Соболевский вдруг представил, как глупо выглядит сцена их прощания со стороны. Для дрогла. Для солдат из патруля. – Кэт! Все! Давай, я поцелую тебя и побегу на корабль! Я тебя очень люблю, но поговорим позже! Хорошо?

– Нет!!! Если любишь – не лети! – Уилсон не хотела, не могла поверить, что он готов не понять ее и уйти.

Уйти туда, откуда почти нет шансов вернуться.

– Да прекрати же, наконец, истерику! – он не выдержал, повысил голос.

Оторвал женщину от себя, крепко сжал ее предплечья, встряхнул. Катрин замолчала, с надеждой глядя ему в глаза. Неужели понял, о чем она?

– Все, – сказал он. – Ухожу! Я люблю тебя, Кэт. Ни о чем плохом не думай, береги себя. И жди, все будет хорошо.

Он потянулся губами к Катрин, чтобы поцеловать, но та вдруг резко вырвалась из объятий, отступила на два шага назад.

– Уходи! – выкрикнула Уилсон. – Уходи! Если для тебя это важнее нас, я не держу!

Соболевский постоял, с грустной улыбкой глядя на подругу, потом развернулся и зашагал к кораблю, не сказав ни слова. За ним семенил дрогл. Уарну было очень трудно выдерживать высокий темп, который взял командир «Москита». Два спутника выбрались из полутьмы на хорошо освещенный плац перед космодромом.

...Катрин сделала шаг вперед, протянула руку к Кириллу – хотела окликнуть его, остановить. Все получилось не так, как ей хотелось. Она растерялась, увидев, что мыслями Кирилл не с ней. Растерялась и не смогла отыскать верные слова. Она должна была сказать Соболевскому то главное, ради чего и стремилась удержать мужчину. Своего мужчину. Несомненно, он был остался, если б узнал...

А теперь поздно. Катрин прикусила пальцы, глядя вслед Кириллу. Слезы побежали из глаз. Сильно закружилась голова, Уилсон сделала несколько тяжелых шагов вбок, привалилась к дереву, прижала руку к низу живота.

Она так и стояла, глядя вслед Кириллу, который миновал КПП и теперь уходил прочь, к своему кораблю.

...Соболевский был зол. Нервная сцена в трех шагах от штаба, под носом у зрителей, отняла много сил. В такие минуты он не имел права думать о личном, как бы сильна ни была его любовь к Катрин. У него есть приказ. Он, кадровый офицер, не имеет права ослушаться. Он, лучший пилот-разведчик семнадцатой бригады, обязан сделать то, что не смог сделать Борис Зуля. «Москит» должен найти систему РЭБ фринов. Это будет лучшим ответом на гибель «Фантома» и его экипажа, на атаку Рапиды, на смерть невинных людей.

– Зря ты так... – сказал Уарн, когда человек и дрогл добрались до стартовой площадки, где находился «Москит».

Соболевский нахмурился, посмотрел на спутника с неприязнью и раздражением. И так получилось глупо, всю дорогу Кирилл думал не о предстоящем полете, а о том, как нехорошо расстались с Катрин. А тут еще и дрогл лезет со своими нравоучениями.

– Зря ты так с Катрин, – повторил Уарн, не обращая внимания на нервную реакцию человека. – Она мать твоего ребенка. Я хорошо знаю, у вас, людей, мать ребенка, который твой, – это святое...

Дрогл говорил немного путано, только Соболевский все равно улавливал смысл.

– Ты ошибаешься, Уарн! – с усмешкой сказал майор. – Катрин – не мать моего ребенка. У нас нет детей. Мы даже не муж и жена официально. Не знаю, понимаешь ли, о чем я сказал.