Веберу стало жутко – он прекрасно понимал, что такую рану невозможно обработать в полевых условиях. Конечно, Руди заранее знал: с любым из них на Саванге может случиться все, что угодно, но в душе до последнего жила вера – они сильнее, они сумеют справиться с фринами, вернутся живыми. Или умрут сразу, что тоже не очень плохо. Но вот теперь он сидел возле Жака Монтегю, тот не мог двинуться с места, и не было на планете ни одного врача, который оказал бы помощь старшему лейтенанту.

– Уходи! – прохрипел Монтегю. Он все понимал ничуть не хуже, чем Вебер. – Руди, уходи назад, пока не поздно! Пока не исчезла пылевая завеса!

Капитан ничего не ответил, будто и не услышал. Пыль действительно оседала, но Вебер не боялся умереть. Он просто не хотел бы умирать вот так, как Жак. Лучше сразу. Или не умирать вовсе... А теперь надо что-то придумать, чтобы вытащить Монтегю. Вот только куда? И как?!

Капитан лихорадочно огляделся по сторонам в поисках хоть какого-нибудь укрытия, расщелины, куда можно было бы затащить пострадавшего товарища.

– Уходи, Руди! – угадав мысли Вебера, попросил старший лейтенант. – Уходи, я не жилец! Не надо играть в благородство! Слышишь?!

Он сильно толкнул капитана в плечо, но сам скривился от боли. Любое движение отзывалось в ноге, несмотря на нейтрализатор.

Длинная молния прорезала клубившуюся пыль – пыталась отыскать людей. Не угадала, прошла чуть дальше. Вебер вскинул автомат, потом опустил, не ответил.

– Дурак! – разозлился Монтегю. – Ты что, не понимаешь?! Здесь нас обоих могут накрыть в любую секунду! Хорошо, что фрины – бестолковые стрелки! Но пока ты рядом, я не могу вести огонь – засекут место, ударят шаровой молнией! Уходи, Руди! Дай мне умереть быстро и без мучений!

«Умереть быстро и без мучений...» Это был аргумент, который поколебал уверенность капитана в том, что он должен остаться. Поглядев на Руди, Жак понял, что нашел правильные слова.

– Уходи! – в десятый раз попросил он, чуть ли не со слезой в голосе. Вебер всегда был упрям, как баран, переубедить такого крайне трудно. – Руди! Ты ведь последний из нас! Если не ты, кто уничтожит батарею «Вулканов»?!

Батарея «Вулканов»!

Теперь мозги Вебера окончательно прочистились, он вспомнил о главном и расставил приоритеты. Поднялся на ноги, сделал шаг назад. Лицо сморщилось, будто у ребенка, потерявшего любимую игрушку и не знающего, как теперь жить.

– Только дай слово, что не умрешь, – попросил Жак. – Дай слово, что доберешься до этих чертовых «Вулканов»!

Пыль оседала, над головой уже появились кусочки чистого неба. Медлить было нельзя.

– Слово... – сказал капитан, отступая.

– Вот и хорошо. – Монтегю улыбнулся так радостно, словно товарищ пообещал сбегать за санитарами в соседний подъезд дома. – Давай! Я их встречу...

Старший лейтенант вытащил из кармана коробочку – генератор визуальных образов, выбросил ее далеко вперед. Отполз к стене, прижался к ней спиной. Поднял автомат, готовясь поразить того, кто попадется на нехитрую уловку, откроет огонь по фантому.

«...Прощай, Жак! Прощай, Тони!» – капитан Вебер, пока пыль еще не осела окончательно, уходил назад. Он знал, что Монтегю не продержится долго, но не имел права концентрироваться на этом.

Он остался последним из десантников на Саванге. Не просто последним, а единственным, кто мог выполнить задачу, ради которой «Каракурт» и «Анаконда» погибли на негостеприимной планете.

– Сволочи! – почти бесшумно прошептал капитан. – Вот зуб даю, отомщу!!!

Он дернул себя пальцем за передние зубы, оглянулся в ту сторону, где остались Жак и Тони. В ущелье уже не было пыли, теперь там царило электричество. И еще – тонкие лазерные иглы. «Каракурт» продолжал смертельную схватку...

Вебер прибавил ходу – надо было как можно быстрее оторваться от врагов, пока не опомнились, не сообразили, что им противостоит только один спецназовец из двух.

...Раненого человека взяли живьем – подкрались вдоль стены и навалились скопом. Этот хитрец сумел обмануть стрелков, которые долго и безуспешно палили по призраку, но в конце концов разобрались, где находится диверсант, метко разивший преследователей. Весах не смог удержать озверевших солдат, они просто не подчинились приказу. Слишком дорого далась победа над еще одним спецназовцем – за каждого врага фринам приходилось расплачиваться жизнями нескольких бойцов. Это вывело бы из равновесия кого угодно.

Человека с поврежденной конечностью сначала избивали прикладами и сапогами, потом, еще живого, волоком потащили от скал к болоту. Весах не остановил подчиненных, все равно от того куска мяса, в которое превратился чужой солдат, уже не было пользы.

Полумертвого спецназовца бросили в топь, которая с сочным чавканьем приняла жертвоприношение. Фрины остановились на краю трясины, там, где кочки еще держали. Они стояли группкой, молча, глядя на то, как тело врага исчезает в жадной грязи. Какое-то время по поверхности суетливо двигались руки с перебитыми пальцами – человек пытался выжить, зацепиться за какую-нибудь соломинку. Потом осталась только голова, облепленная водорослями и ряской – уже и руки увязли где-то внизу, в топком слое болота.

Фрины стояли, наблюдая за агонией врага. Чужой солдат захрипел, приподнял веки – он не мог открыть глаза полностью, после ударов прикладами все лицо распухло. Диверсант задергался, но получилось только хуже – над черной водой остался лишь окровавленный рот. Человек еще раз дернулся, каким-то невозможным усилием сумел приподняться в трясине так, что появилось перепачканное грязью лицо. А потом вновь – только перекошенный рот.

И пузыри... Пузыри вышли из-под черной пленки вскоре после того, как враг оказался во власти трясины. Фрины еще подождали, словно могло произойти какое-то чудо, но болото Саванга не отпустило жертву.

– Здесь все, – подвел итоги операции Весах. – Остался последний, тот, что сумел отойти назад. Его встретит Мадэн...

– Кажется, пересекли границу... – тихо пробормотал Вениамин Цветков, когда «Москит» миновал невидимую линию, существовавшую только на походных картах, линию, разделяющую созвездия Центавра и Южного Креста.

Старший лейтенант находился на своем боевом посту: в чуть выступавшем над корпусом бронеколпаке, откуда Цветков мог держать связь со штабом и одновременно вести огонь из носовых орудий «Москита». Каждый из членов экипажа по совместительству был стрелком – отвечал за те или иные средства боя маленького кораблика, на котором малочисленность экипажа приходилось компенсировать многофункциональностью каждого человека.

– Цветочек, да ты никак приувял? – тут же послышался в наушниках голос Кочеванова.

Даже в такую минуту капитан не мог сохранять серьезность, все пытался балагурить, несмотря на то, что люди пересекли незримую черту между жизнью и смертью и теперь находились на территории фринов.

– Штурман! – тут же оборвал ненужное веселье Соболевский. – Отставить! Покажи, где в Угольный Мешок входил «Фантом» Бориса Зули!