Я думала об арне. О его подозрениях и недоверии. О пламени алом, что в глазах разгоралось. И о руках, что на моих плечах замерли. Ночь прошла, а я до сих пор прикосновения графа чувствовала, будто следы горячие на коже остались. И внутри обмирало все, при одном воспоминании о том, как арн на меня смотрел. Раньше я такие взгляды уже видела. У Дамира.

В памяти всплыли шальные темные глаза, широкая улыбка, ямочка на подбородке. Все-таки удивительно жизнь устроена. Когда-то я думала, что влюблена в своего кузена. Ждала редких встреч, радовалась его приездам в монастырь и до слез смущалась, когда Дамир пытался меня поцеловать. А жених смеялся и говорил, что маленькая я еще, неопытная, ничего о настоящей любви не знаю. Ох и сердилась же я на него. Еще бы! В шестнадцать лет я казалась себе такой взрослой. Разве можно меня с несмышленышем сравнивать? Многие мои ровесницы уже замуж выйти успели, а я чем хуже? Могу хоть завтра под венец пойти!

Я подперла щеку кулаком и вздохнула. Прав был Дамир. Ничего-то я тогда не понимала, ни в себе, ни в людях, ни в чувствах, что до самого донышка испепелить способны. Пришла ко мне любовь, да не так, как думалось. Зверем диким в душу заглянула, сердце в полон взяла, болью и горечью напоила, сладкой отравой в тело проникла. И не избавиться от нее, не закрыться, не спрятаться. Вижу арна – и обмираю вся. И хочется в глаза его, не отрываясь, смотреть. И губами губ коснуться. И руками от всех бед защитить. Ну, как снова убить попытаются?

Не верила я, что все закончилось. Не могли чужаки сами все провернуть, не сумели бы, не справились. Помогал им кто-то из местных. Но кто?

Я попыталась вспомнить, кого вчера рядом с комнатой арна видела. Дан Кражич заходил, Минка на хозяйском этаже ошивалась, а больше никого и не было. Только Салта туда-сюда таскалась, будто ей заняться нечем. Перед глазами возникло оплывшее лицо домоправительницы, и я замерла от неожиданности. А с чего это старшая в покои лорда Штефана зачастила? И зачем настаивала, чтобы я тоже там была? Уж больно настойчиво она меня убираться у лорда Штефана заставляла, даже гнева его не побоялась.

Я задумалась. И чем дольше думала, тем страшнее мне становилось. А ведь, похоже, история повторяется, и на меня снова собирались убийство повесить. Вот для чего Салта меня выбрала. Вот почему арна бояться перестала. Знала, что недолго тому править.

У меня внутри все похолодело. Лорд Стрен уехал из замка, Зорана дознаватели с собой увезли, но ведь старшая здесь осталась. Что помешает ей довершить начатое?

Я вскочила из-за стола и кинулась к двери, но на полдороге опомнилась, вернулась и набросала на бумаге свои подозрения. А потом вылетела из кабинета и помчалась к лестнице, что на хозяйский этаж вела.

– Илинка! – неожиданно послышался громкий оклик. – Ты куда так бежишь?

Я оглянулась и уткнулась в широкую грудь Владко. Тот вырос словно из-под земли и заступил мне дорогу, не пуская к лестнице.

– А я тебя везде ищу! – пробасил лакей, и его круглое лицо осветилось улыбкой. – Уже и на кухне был, и в людской.

Я махнула рукой, в которой была зажата бумага, и попыталась обойти Владко, но тот и не думал отступать в сторону.

– Да погоди ты! – хмыкнул он. – Меня дан Кражич за тобой послал, велел привести.

Я вопросительно посмотрела на лакея.

– Да почем же я знаю, зачем? – пожал могучими плечами Владко. – Ты ж у нас теперь правая рука управляющего, мало ли, чего ему от тебя понадобилось?

Лакей подтолкнул меня к выходу, но я не двинулась с места. Дан Кражич подождет, мне бы арна предупредить.

– Илинка, не дури, дан управляющий ждет, – в голосе парня послышалось нетерпение. – Куда ты собралась?

Я попыталась объяснить, что к арну иду, но Владко не захотел разбираться в моих торопливых жестах.

– Ничего не знаю, у меня приказ управляющего, велено найти тебя и привести, – ухватив за плечо, заявил лакей и потащил прочь из замка. – Да не упирайся ты, – уговаривал он. – Успеешь еще к хозяину. Узнаешь, чего дан Кражич хочет, тогда и пойдешь.

Я только вздохнула. Придется управляющему бумагу отдать, пусть сам к арну идет и с Салтой разбирается. На душе стало тоскливо. Я так надеялась ещё раз увидеть лорда Штефана, заглянуть в его глаза, предупредить… Да что там? Мне просто хотелось быть рядом с арном, дышать одним с ним воздухом, знать, что все хорошо.

– Да, Илинка, вот и выбралась ты из грязи, – идя по двору, разглагольствовал Владко. – Хорошо вам, бабам. Титьки вывалили, задом покрутили – и считай, дело сделано, добились своего. А нам потеть и рисковать приходится, чтобы в люди выбиться.

Он посмотрел на меня и добродушно усмехнулся.

– А что, Илинка, нравится тебе дан Кражич? – спросил лакей.

Я неопределенно дернула плечом.

– Да ты не смущайся, я же вижу, как наши бабы на него пялятся. Мечтаете, небось, в полюбовницы к нему попасть. А от нас носы воротите. Вот, хоть Милку взять. Раньше ко мне по ночам бегала, а сейчас в мою сторону даже не смотрит.

Владко нахмурился, и его простодушное обычно лицо стало выглядеть старше, жестче, в нем появились какие-то незнакомые черты, и мне неожиданно стало не по себе. Незнакомец, что шел со мной рядом, будил в душе забытое уже чувство опасности. Как он сказал? На кухне меня искал? Но ведь управляющий знал, что я в его кабинете. Если бы он послал лакея…

Я почувствовала, как внутри все похолодело. Мать-Создательница. Вот оно, недостающее звено преступной цепочки. Вот кто с бандитами заодно был!

Я с отчаянием покосилась на спуск в подземелье и попыталась вывернуться из крепкого захвата, но Владко не позволил.

– Иди уже, не ерепенься, – грубо буркнул он. – Одна маета с тобой.

Лакей больно сжал мое плечо и с силой толкнул в открытую подвальную дверь. Я не удержалась на ступеньке и рухнула вниз, в сырую тьму. Последнее, что запомнила, это кривую усмешку, перекосившую широкое лицо Владко.

***

Штефан

Он смотрел на стоящую напротив домоправительницу и испытывал желание сжать толстую жабью шею старухи и заставить Салту умолкнуть.

– А я же вам и говорю, милорд, вы к этой безъязыкой получше приглядитесь. Уж больно девка подозрительная, – частила мерзкая баба, а он все больше утверждался в собственной нелюбви к этой рыхлой копне.

Нюхом чуял, что-то она скрывает. Глазки черные так и бегают, губы лживые дрожат, и улыбка на них жалкой и неискренней выглядит.

– А в тот день она все в комнате вашей крутилась, – не умолкала домоправительница. – Я данам дознавателям так и сказала, что это она вам яд подсыпала. А кто ж еще? Видит Скарог, больше некому!

– А с чего ей меня убивать? – спросил Штефан.

Он наблюдал за Салтой, обдумывая не ее слова, а то, что за ними скрывалось.

– Ох, милорд, дак ведь деньги лишними не бывают. Видать, заплатили ей, хорошо заплатили, – маленькие глазки домоправительницы алчно сверкнули. – А девка безродная, неблагодарная, вот и польстилась.