Я попросила к телефону ее сына

— Алле, — сказал он спокойно.

— Усилить охрану? — спросила я.

— Не надо. Домой не сунутся. У нас один человек вквартире, другой — снаружи. И раз в день проверяющий приезжает.

Я кивнула. Хотя он, конечно, этого не мог видеть.

— Я что-нибудь придумаю! — пообещала я.

— Я знаю, — улыбнулся он.

Я встала и медленно, очень осторожно пошла. Страх передболью сгибал мою спину пополам.

— Куда? — грубо удивилась в коридоре медсестра.

За окном был февраль. Где моя одежда, я не знала.

Я прислонилась к стене и сползла по ней на пол, как каплямалинового варенья по стеклянной банке. Только я не оставляла следов. Меняподхватили под руки и вернули в кровать.

Зазвонил телефон. Каждый его звонок, настойчивый исверлящий, вызывал в моем воображении одну картину хуже другой. Пылающиеавтомобили; открытая дверь лифта и грохот выстрелов; перекошенное лицо пожилойженщины, которой ломают пальцы… Я взяла трубку, чтобы прекратить этот кошмар.

Звонила бухгалтер. Много раз извинившись, она сообщила, чтобанк прислал уже два письма. Давно просрочен очередной платеж, и они могутначать принимать меры по закладным. Хочу ли я, чтобы она привезла эти письмамне?

— Нет. — Я вежливо поблагодарила. Есть ли у меняеще вопросы? Есть.

— Как настроение коллектива?

— Все вас ждут, — уклончиво ответила она. Испросила, может ли она выдать персоналу зарплату.

— Конечно. — Я совсем забыла, к чему обязываетседьмое число каждого месяца: людям нужно дать деньги, чтобы они отнесли их всвои семьи, купили еду и теплые вещи. И что-нибудь из предметов роскоши —настоящие сковородки «Тефаль», например.

— А что получается в этом месяце у сдельщиков? —забеспокоилась я. — Они же не работали. Может, выдайте им какую-нибудьсумму в счет будущих заслуг?

Она замялась.

— Сдельщики почти все уволились. Им деньги нужнозарабатывать. А производство стоит. Руководства никого нет. И Сергей, когдауходил, сказал…

— Неважно, — перебила ее я. — Вы только покане уходите, хорошо?

Она уверила меня в этом - без особого, впрочем, оптимизма.

Казалось, что мир просто выплюнул меня на помойку.

В понедельник я уже ходила. Пытаясь держать спину. Ходитьмне не рекомендовалось.

Я выписалась под расписку. Вероника приехала забирать меня.

— Тебе нужен водитель, — уверенно сказала она.

Одна ее приятельница открыла агенство женщин-телохранителей"Никита" . Можно подобрать такую, у которой есть права.

— А зачем мне женщина? — поинтересовалась я.

— Ну, не будет вонять в твоей машине. И можно поисатьнекурящую.

Я задумалась.

Вероника позвонила подруге и сказала, что сейчас привезетклиента.

В хозяйке "Никиты" чувствовался стиль. Мнепоказалось, что она лесбиянка.

— Всем надоели тупые водители, — объясняла онасвою бизнес-идею. — Если у мужика есть мозги, то у него у самого водители, а сженщиной — другое. Она училась, потом рожала, потом растила, потом разводилась,и вот ей уже тридцатник или около того. Она умна, но кто может оценить ее ум?Где найти ему применение?

Я заверила ее, что создам моей водительнице все условия дляприменения ее умственных способностей.

Мне показали фотографии.

— Вообще-то мы стараемся фотографий не показывать,— объяснила она, видя мое озадаченное лицо, — их обаяние не вовнешности…

Я поддалась уговорам и согласилась взять на испытательныйсрок некую Александру.

— Купи ей костюм от Готье, — предложила Вероника,когда мы сели в машину. — Я видела в «Италмоде» — жеваная рубашка сгалстуком и широкие штаны.

Я не видела Веронику с тех пор, как она вернулась изКуршевеля. Она рассказывала об отдыхе так, как было принято рассказывать о том,что стоило тысячу семьсот долларов США в сутки, не включая цену на подъемник:чуть-чуть высокомерно, чуть-чуть снисходительно, перекидывая из одной истории вдругую имена звезд и олигархов так, как перекидывают макароны — из кастрюли вдуршлаг, из дуршлага — в тарелку; менялись только внешние обстоятельства, асодержимое оставалось тем же: приемы, романы, шубы и эта гадюка Ксюша (Ульяна,Светлана — неважно), которая выглядела великолепно…

Александра появилась в моем доме утром следующего дня. Я слюбопытством разглядывала ее: короткая стрижка, стремительные движения истранная привычка прищелкивать каблуками, как у белогвардейцев в фильме«Адъютант его превосходительства».

Раньше Александра работала во вневедомственной охране. Онабыла сержант.

— А у тебя есть разрешение на оружие? — спросилая.

— Есть. Не табельное, конечно.

Мы подъехали к отделению милиции.

— Если меня не будет через полчаса, —инструктировала я Александру, — позвони мне с машинного телефона. Если яне возьму, звони по этому номеру, зовут Вадим, и говори, что меня задержали вмилиции.

Я им доверяла еще меньше, чем в свое время Олежеку.

Глядя на сосредоточенное лицо Александры, я вспомнила ееанкету, из которой следовало, что она не рожала, не растила и не разводилась.

— Чего-то ты выглядишь не очень, — удивился опер,который полгода назад не понимал, зачем мне знать, сразу ли умер мой муж.

— Я в больнице лежала, — непонятно зачем объяснилая.

В кабинет зашел второй — «наш», по словам Вадима, и яобратилась сразу к нему:

— Убийца угрожает моему водителю. Мы поставили тамохрану. Но им звонят…

— Телефон на прослушку ставить не будем, — перебилопер, — таких идиотов, кто звонит со своего номера, уже давно нет. Все жтелевизор смотрят.

«Наш» опер взял с пола тазик, заботливо поставленный подпротечку на потолке, и вышел с ним в коридор. Я подождала, когда он вернется.

— Ваш этот Вова Крыса скрылся с места постоянногопроживания. Ориентировку на него мы разослали. Теперь только ждать — может,засветится где-нибудь.

Он включил чайник. В кабинете царила такая домашняяобстановка, что и Вова Крыса, и сломанные пальцы казались неправдоподобными инереальными, а если и реальными, то где-то очень далеко, так далеко, что опасностипредставлять просто не могли.

— Хотя знаю я такие рассказы, — «наш» опер ленивомахнул рукой, — сейчас мы его найдем, а свидетель соскочит прямо передсудом. Или на суде. И мы снова окажемся в…