Он покосился на меня, видимо размышляя, стоит ли употреблятьненормативную лексику. Я была на их стороне, конечно, но подчеркнутое «снова»мне было приятно слышать. «Видимо, они частенько бывают в том месте, которое онхочет сейчас назвать», — злорадно подумала я.

— Но вы все-таки поймайте Вову, — перебила его я.

Наверное, от генетического страха перед органами идет эточувство — надежда, что если они так часто оказываются в этом месте, то, значит,случись что со мной, есть шанс, что они как раз там и окажутся…

— Откуда же взяться порядку в этой стране? — проворчалая с интонациями Познера в передаче «Времена».

В машине я почти заснула. Болезнь еще сказывалась. Япопросила Александру отвезти меня домой, где мне полагалось сделать очереднойукол.

Галя осталась без работы. После пиелонефрита мне нельзя былони в баню, ни на массаж. Я отпустила ее домой, в отпуск, и взяла обещание, чточерез месяц она вернется. Ее отъезд казался мне катастрофой, но уже через тридня я забыла о ней.

«С глаз долой — из сердца вон», — эти дурацкиепоговорки постоянно вертелись у меня на языке. Интересно все-таки, как тамЛондон? То есть Ванечка?

Александра, засунув руки в карманы, разбивала ногой глыбыснега, застывшего перед моими воротами. Я сидела в машине и наблюдала за нейчерез лобовое стекло. Судя по шевелению ее губ, она материлась. Не потому, чтоей не нравилось разбивать снег ногой, а потому, что это входило в собранный еюдля себя образ. Она была похожа на недоделанного мужчину. «Надо с нейпоговорить», — решила я и выстроила в уме сложную логическую цепочку,которая в итоге должна была убедить ее стать более женственной. «Если бы мненужен был мужчина, я бы взяла мужчину, а не тебя, — с этого я собираласьначать. — И мужчинам, когда они хотят иметь женщину, нужны существа,абсолютно от них отличающиеся; нежные, изящные, одним словом — женственные!»

— Вот ты какой сексуальной ориентации? — спросилая Александру, когда она села в машину, выбросив изо рта бычок и наполнив салонзапахом дешевого табака. Это было начало разговора, и я уже собиралась перейтик следующей фразе, когда до меня дошел смысл ее ответа.

— Пятьдесят на пятьдесят, — честно сказала она,словно вышибла из-под меня стул. И выжидательно посмотрела на меня в зеркало.

Слава богу, зазвонил телефон.

Я сообщила бухгалтеру, что через полчаса буду в офисе.

— А можно собрать все наши долги и выплатить траншбанку? — спросила я ее, сидя в своем кабинете. Теперь, когда половинасотрудников разбежалась, а вторая смотрела на меня изучающе-сочувственно,обстановка моего кабинета казалась мне излишне нарядной и пафосной. Как будто янадела горнолыжный костюм от Chanel, а кататься не умела. Со мной такое однаждыслучилось. Когда я думала, что мне хватит двадцати минут, чтобы освоить этотвид спорта.

— Вот отчеты. Мы собрали все деньги. Вчера. Я заплатиланалоги — уже февраль.

Ничего. Я собиралась быстро организовать развозочнуюкампанию. К тому моменту, как Сергей сбежал, у меня уже все было готово. Это,конечно, не бог весть какие деньги, но долги погашу и людям дам работу. Япоискала на столе договоры о намерениях, подписанные с несколькими складами.

Я попросила секретаршу ни с кем меня не соединять. Я решилавыйти из офиса не раньше, чем разберусь со всеми своими проблемами.

Но сначала мне надо было сделать один звонок.

С некоторых пор я чувствовала ответственность за семью моеговодителя. Я искренне беспокоилась, принимает ли он прописанные ему лекарства.Он должен был выздороветь.

Трубку взял он сам.

Отрапортовал коротко, по-военному.

— Мы не хотели вас расстраивать, — сказал он вконце, — думали, вы в больнице.

Я взяла с него слово, что обо всех происшествиях он будетизвещать меня сразу.

Повесила трубку. Набрала директору ЧОПа. Я сдерживалась какмогла, но все равно начала кричать на него. Орать было гораздо легче, чемпредставлять себе, что сейчас происходит в этой квартире с обгоревшей дверью.

— Им сожгли дверь! Ты говорил, что твои ребята лучшие!Любой идиот может оглушить твоего охранника! Там больной человек и стараяженщина!

Он вяло оправдывался. Охранника действительно оглушилкакой-то мужчина, который поднимался по лестнице с собакой. Охранник подумал:сосед — и подпустил его слишком близко. Дверь подожгли. По инструкции второйохранник не мог выйти наружу, чтобы потушить пожар. Он остался внутри, охраняяклиентов. Он связался с дежурной частью, и туда послали вооруженных людей.Соседи вызвали пожарных.

— Это для устрашения, — говорил он, — никтоже не пострадал? Я усилю охрану еще на двух человек за свой счет. Идет? На двадня.

— На три, — сказала я, — и ремонт в подъезде.

— Ну уж нет! У меня и так человек пострадал —сотрясение мозга

Заглянула секретарша. Испуганно пролепетала что-то вроде: «Увас все хорошо?» Я жестом велела ей уйти.

У меня все очень, очень плохо.

Вадим сказал то же самое:

— Пугает, гнида.

— Позвони в милицию! Могут они что-нибудь сделать?Где-то же он ходит? Ест? Живет?

Вадим позвонил. Они поклялись разослать ориентировки по всемвокзалам и аэропортам. Обещали, что мышь не проскочит. Я вспомнила тазик, вкоторый, наверное, до сих пор монотонно капает вода с потолка.

— Ты думаешь, мне ничего не угрожает? — спросила яВадима.

— Думаю, нет. Но хочешь — пришлю тебе охрану?

Я вздохнула.

— Вообще-то у меня уже есть. Девушка. Только безпистолета.

— Девушка? — Вадим хмыкнул. — Купи ей «осу».С нескольких метров прошибает насквозь. Только разрешение нужно, как нагазовое.

— У нее есть.

Я держала в руках договоры со складами. Захотелось статьСкарлетт О'Хара и иметь историческое право подумать об этом завтра.

Я вышла на улицу, чувствуя себя боксерской грушей.

Я затягивалась настоящим голландским гашишем на заднемсиденье своего автомобиля, а Александра вела себя так, словно я ела антоновскиеяблоки.

— Куда поедем? — бодро спросила она.

— В «Галерею». Угол Страстного и Трубной.

Мне надо было оказаться среди людей, чьи дома не заложены вбанк и чьих водителей хотят убить разве что они сами.

Первой, кого я увидела, была Лена. Москва — огромный город,но все в нем движутся по одному и тому же порочному кругу.

— Мой улетел в командировку, — шептала она так,чтобы слышали все окружающие, — и мы гуляем!

— Твой? — недоуменно переспросила я. Оказывается,они жили вместе. После того как она бросила его, он бросил свою жену. Я многопропустила, пока была в больнице.