это покажется глупым (не стоит, однако, забывать и о том, что еще пять секунд тому назад я тихо-мирно спала), но на долю секунды я даже забеспокоилась о безопасности самого домушника. Впрочем, беспокойство о гостях всегда было моей первой (и естественной) реакцией, когда мои питомцы почему-либо выказывали к ним агрессию. Поинтересуйся у меня кто-нибудь получасом ранее, я бы заверила его (или ее), что в моем присутствии Гомер никогда ни на кого не кинется, а если уж случится совсем невообразимое и Гомер вдруг забудет о том, какой он дружелюбный кот, на этот случай существует мое веское «нельзя», останавливающее его даже на бегу. Пусть в нашей семье он и был сущим сорвиголовой, не было еще такого, чтобы меня он ослушался. То был непреложный и неоспоримый факт. То было основой наших с ним отношений, то, что, помимо слепоты, отличало Гомера от других моих питомцев.

И все же в то мгновение я знала — знала! — что если Гомер и впрямь решит напасть на мужчину, то я не смогу его остановить. Рычащий разъяренный зверь у меня на кровати был мне незнаком, и над ним я не имела никакой власти. Единственный вопрос был теперь только в том, сколько царапин достанется мне, или грабителю, или нам обоим, прежде чем я сумею усмирить Гомера.

С того момента, как я включила лампу, прошло всего несколько секунд. Следующее мое телодвижение было тоже до боли предсказуемо. Мысленно мне оставалось лишь констатировать, что я его уже совершаю.

На прикроватном столике я нащупала телефон и уже начала набирать службу спасения 911.

— Не делай этого, — впервые заговорил мужчина.

Какое-то мгновение я колебалась, затем взглянула на Гомера. «Делай то же, что и он, — зазвучал у меня в голове собственный голос. — Покажи, что ты сильнее, чем ты есть на самом деле».

— Да пошел ты! — ответила я и набрала номер до конца.

И тут все стало происходить одновременно. Оператор службы спасения сняла трубку, и я выпалила:

— Кто-то вломился ко мне в квартиру!

— То есть кто-то вломился в вашу квартиру? — уточнила она.

— Да! Кто-то вломился ко мне в квартиру!!

Тем временем пришел в движение Гомер. Возможно, он не имел понятия о том, что такое «относительные величины» или вовсе не представлял, насколько меньше был, чем тот незнакомец, который угрожающе навис над моей кроватью, зато уж как найти врага по звуку, он знал наверняка.

Заговорив, взломщик тем самым дал Гомеру точные координаты.

С громким шипением кот обнажил клыки (до этого я полагала, что это просто зубки) и прыгнул, выбросив передние лапы далеко вперед (так, словно кости у него свободно могли выходить из суставов, держась на одних мыслях да сухожилиях), а когти вытянул едва ли не в струнку (кто бы мог подумать, что они такой длины, эти когти?). Сверкнув при свете лампы, как лезвия газонокосилки, они оказались в какой-то доле дюйма от лица грабителя. Именно на эту долю дюйма мужчина рефлекторно отшатнулся.

— Хорошо, мэм, я высылаю патруль, — ответила оператор. — Оставайтесь на линии…

Однако дослушать ее указания до конца мне не удалось, потому что в этот самый момент преступник кинулся прочь. А за ним, высоко задрав хвост, рванул Гомер.

— Гомер!! — тот визг, что вырвался из меня в это мгновение, оглушил и меня саму, поскольку никогда ранее я так не кричала. Он буквально разорвал мне горло до крови. — Гомер, нельзя!

Я отшвырнула трубку телефона и бросилась за ними.

Как бегуны, что изо всех сил рвутся к финишной прямой, в голове моей, обгоняя друг друга, пронеслись два разных отчетливых страха. Первый — что Гомер настигнет грабителя: кто знает, на что был способен этот тип, когда увидит, что Гомер опять нацелился когтями ему в лицо? Страх второй бежал более длинную дистанцию: что, если Гомер вслед за грабителем проскочит в лабиринт бесконечных коридоров нашего дома и не найдет дорогу домой? Что будет с ним тогда? И что со мной? Картины одна страшнее другой разворачивались в моем воображении, и я лишь сама подивилась тому, насколько глубоко страх потерять его затаился у меня в подсознании в готовности выплеснуться криком наружу или кольнуть меня в самое сердце, даже не предупреждая о своем приходе.

Гомер успел выскочить за дверь и пролететь еще порядка шести футов по коридору, прежде чем я его поймала. Обернувшись, чтобы проверить, не воспользовались ли две другие мои кошечки случаем тоже выскользнуть в открытую дверь, дабы самим убедиться, что грабитель и впрямь убежал, я упустила какой-то момент и лишь услышала, как в дальнем конце коридора хлопнула дверь запасного выхода.

Я сгребла Гомера одной рукой. Его сердце выбивало стаккато, и это напугало меня, хотя у самой сердце колотилось так, как молоты по наковальне, когда заготовку раскаляют докрасна. Гомер отчаянно сопротивлялся, наугад размахивая передними лапками с выпущенными коготками и брыкаясь задними что было сил, оставляя у меня на предплечьях длинные кровавые следы. Он пришел в себя лишь тогда, когда я вернулась в квартиру, закрылась на все замки и довольно грубо стряхнула его на пол.

— Если я говорю «нельзя», это значит «нельзя», несносный ты кот! — накинулась я на него.

Гомер дышал тяжело и часто, его грудная клетка расширялась и опадала, не успевая забирать воздух. Наконец он глубоко вздохнул и слегка склонил голову набок, прислушиваясь к моему голосу.

Всякий раз, когда Гомер так делал, у меня самой ныло в груди от ощущения, что, даже не разбирая слов, он хочет меня понять. Так было и сейчас, когда он задрал свою мордочку, вслушиваясь в мои крики. С одной стороны, все его инстинкты хором говорили ему, что он поступил правильно: он услышал угрозу, он защитил свою территорию и угрозу прогнал — как могло быть иначе?

С другой стороны, перед ним стояла мамочка и кричала на него так, как никогда раньше, видимо имея в виду, что он сделал что-то не так. Совсем не так. Так кто же прав?

Гомер даже не попытался маленькими шажками, словно извиняясь, подобраться ко мне, как он обычно это делал, когда я была зла. Он просто сидел, обвив хвостом передние лапки, как те египетские статуи