предисловий понял, что опасения напрасны. Им требовалось обсудить тысячу вещей, но они долго не произносили ни единого слова, были слишком заняты друг другом.

Отдышавшись, причём — не в первый раз, Вишева, наконец, заговорила.

— Вот как ты это делаешь? Женщина, побывавшая с тобой, не может быть счастлива с другим. Потому что у других не получается. И от тебя добровольно не откажется.

Наградив за такое признание долгим поцелуем, Макс признался:

— У моей бывшей жены другое мнение.

Она привстала на локте.

— Ты был женат до Аорна?

— После. Был уверен, что тебя больше нет.

Про развлечения в духе «све сисячи», естественно, не стоило вспоминать. Глушил стресс от её потери и перелёта в Союз, с последующим арестом и побоями, любыми доступными методами. Хотя мог, конечно, поступить по-мужски и элементарно уйти в запой.

— Я тоже вышла замуж. Как только узнала, что звезда политический сцены, прекратившая войну, улетела на родину, и мы больше не встретимся.

— То есть сейчас ты изменяла мужу⁈

— Нет. Это я тебе изменила, выйдя замуж.

— Но почему же не связалась со мной, когда моя рожа со шрамом не сходила с телеэкранов?

— Потому что находилась на базе Систаш, довольно далеко от Аорна. Как туда попала? Помнишь, рассказывала тебе, что практически сразу засомневалась в твоём происхождении? На тебе была обычная униформа, как у ординарных офицеров базы и местных.

— То есть менков?

— Я больше не называю так никого и тебе советую забыть это слово. Не перебивай! — сказав последние слова нарочито приказным тоном, Вишева улыбнулась и поправила прядь коротких темных волос, а Максу нестерпимо захотелось прижать её вновь и продолжить самую приятную часть общения. Но нужно было дослушать. Она продолжала: — Самые богатые лётчики покупали так называемую «особую страховку» Герума. Специальный комбинезон с сапогами и шлемом, выдерживающий высокие температуры. А также содержащий гравикомпенсатор, снижающий ударные перегрузки. Когда мой «Гладиатор» ударился о землю, это были многие десятки «жэ». Механизм не справился, всё равно мои внутренности размазало в желе, треснули рёбра… Комбинезон понизил температуру тела, растянув клиническую смерть. Естественно, я ничего не помню. По условиям страховки всё, что от меня осталось, спасательный бот утащил на орбиту, там вернули к жизни. Вот… Семья Аюшей богаче моей, у «блистательного» особый комплект имелся наверняка.

С неё Макс сорвал очень красивое и совершенно гражданское платье, вряд ли содержавшее высокие технологии, кроме одной и самой главной — соблазнять.

— Но актёр разбился не в полёте, а по пьяному делу в автомобиле. Конечно, ехал не в форменном комбинезоне. Мне же такого не выдали, потому что собирались предоставить право героической смерти, — рассуждал он. — Но ты не объяснила почему…

— Почему оказалась на инопланетной базе, а не рядом с тобой? Всё просто. Ушлёпки из Герума не хотели без крайней нужды светить перед консулом Содружества, что предоставляют технологию, позволяющую уцелеть сбитым лётчикам Коалиции. Поэтому спасённых переправляли на Систаш до конца войны, где склоняли вступить в ВКС.

Наверняка используя ситуацию, когда у человека просто не остаётся другого выбора.

— Дорогая! Почему ты их называешь «ушлёпками»?

— Могу сказать грубее. Но сегодня соглашусь материться только от восторга — во время секса. Что же касается основной расы Герума… Знаешь же, что на Крионе почти все ругательные эпитеты связаны с шестиногом?

— Я здесь дольше тебя.

Вишева потянулась к куче одежды и вытянула телефон.

— Можешь полюбоваться. Командир базы Систаш и мой непосредственный начальник. Не будешь ревновать, подозревая в романе с командиром?

На Макса глянул самый настоящий шестиног! Точнее, четыре конечности служили для движения, две в качестве рук, тонкая шея заканчивалась настолько крохотной головкой, что неспециалисту ясно — главный мозг упрятан в ином месте. Лицо ничего не выражало по причине отсутствия оного, потому что голова содержала одну только пасть. Облик твари был ещё более мерзкий, чем у животных Криона, проживавших на суше до похолодания, или «кота» в квартире Янис.

— Теперь понятно, почему ты перестала быть расисткой. По сравнению с этим симпатягой любой хомо — родной брат.

— Именно. А теперь посмотри на алишей, наших противников в начавшейся войне, и найди три отличия. Ладно, хоть одно.

Вот теперь Макса пробрало. Не менее сильно, чем при виде воскресшей Вишевой, но с противоположным знаком. Со знаком ужаса.

— То есть, по существу, началась гражданская война между представителями одного биологического вида, а мы в ней — расходный материал?

— Не совсем. Правители Герума признают право людей на жизнь, на собственные планеты. Сами или под давлением Содружества — не важно. Алиши намерены унифицировать биосферы всех планет под фауну с шестью конечностями. Так что мы с тобой на правильной стороне, лейтенант.

— Ты рада?

— Я предпочла бы с тобой, но без войны. Родить детей, двух или трёх. Неожиданно такое слышать от женщины-генерала?

— Ну, генералы — тоже люди. Если не шестиноги.

— Двух моих ног тебе мало? Рано или поздно подам в отставку. Вот тогда и займусь продлением рода. Знаешь, почему у нас в браке не родилось детей?

— Твой муж — голубой?

— Вполне себе гетеро. Но он — не ты!

После таких слов ничего не оставалось, как очень крепко её обнять…

Потом, уняв сердцебиение, чуть оглохнув от собственного рычания и страстного ответа возлюбленной, рассказывать, какие перипетии случились в Союзе, почему вернулся на Землю, каково было в Африке, кратко про нелепую женитьбу, только в одном удачную — появлением близняшек, про рак Инны и вынужденный контракт на Крионе, про местные нравы, предельно далёкие от джентльменских… Поскольку повествование продолжалось, не разжимая объятий, оно было обречено прерваться, о чём оба вряд ли пожалели.

Случается, что, вспоминая подобные дни и ночи в прошлом, думаешь: как был счастлив тогда! Макс отдавал себе отчёт вполне и сразу, не откладывая на годы: счастье — вот оно. Сейчас, и в следующую минуту — тоже. Впервые за столько лет можно открыться любимому человеку, ничего не скрывать. Парадокс, всю правду о нём знали только бездушные киборги Герума.

А вот как долго продлится восхитительное состояние медового месяца, никто не знает, потому что идёт война. В любой момент поступит известие о приближении флота существ с шестью конечностями, на языке Аорна именуемых алишами. Оборона эшелонирована, но военные вынуждены заботиться о контроле над всеми значимыми небесными телами планетной системы, нападение возможно из любой точки звёздной сферы, совсем не обязательно из плоскости эклиптики. Вполне вероятно, орбитальные боевые станции Криона вступят в бой уже через несколько часов после обнаружения целей. А после этого придёт черёд планетарной обороны. С неизбежными потерями.

Оба военные и оба побывавшие на войне, Макс и Вишева знали об этом. И к каждой ночи, проведённой вместе, относились как к последней.

— Я ужин приготовил, — вдруг вспомнил он. — Но почему-то не успел спросить: голодна ли ты.

— Зато хорошо утолила другой голод. Впрочем, разогревай! Видели бы нас панкийцы… Патриций из рода Аюшей готовит еду для женщины из нижнего на ступеньку рода Даушей! Надо, чтобы женщина занималась кухней или, правильнее, позвала служанку. А так — повод для кровной мести за оскорбление!

Эти условности, предрассудки, обычаи давно покинутого мира воспринимались сейчас абсолютно несерьёзными. Но вдруг придётся лететь на Аорн, из-за войны наверняка снимут блокаду, затеять официальную канитель, Вишевой развестись, представить жениха родственникам как лейтенанта Борюша Аюша, ведь после подписания мира с Союзом Аюши во всеуслышание заявили, что признают миротворца своим…

Позаботиться и о детях, оставшихся на Земле.

Дожить бы ещё до этих проблем.

х х х

Как-то довелось читать воспоминания лётчика 1910-х годов, пересевшего из открытого «Фармана» в кабину более совершенного самолёта — со стеклом впереди кокпита, и сетовавшего: как же я буду летать, не чувствуя ветра в лицо.

Максим, привыкший делить внимание между увиденным через остекление кабины и показаниями приборов, испытал нечто подобное, уместившись в «Берсерке». Рабочее место пилота в истребителе больше напоминало космический корабль. Ложемент, принимавший форму лётчика, смонтирован горизонтально, чтобы перегрузка в крутом вираже не вышибала дух.

— Как же гравикомпенсаторы? — удивился Макс, устраиваясь удобнее на лежбище.

— Само собой, — ответил аорнский инструктор. — Перегрузки семнадцать-восемнадцать «жэ». Без антиграва тебя размажет, как ни укладывайся. А ещё при моментальном ускорении на форсированной тяге, более десятка «жэ». Представь: ты стоишь на голове вверх ногами, и вдруг тяготение увеличилось в десять