Смирнов убегает. А звон в моих ушах всё громче и громче. Мне срочно нужна опора, и я прислоняюсь лопатками к стене. Неужели всё? Неужели это конец?

На улице вдруг резко темнеет, и небеса разверзают над нами свои хляби. В открытое французское окно врывается ветер, надувая лёгкие шторы пузырём, а следом за ним несутся секущие струи дождя. Безучастно смотрю, как по полу растекается огромная лужа, и совсем не чувствую холодных брызг, долетающих до моих оголённых плеч и ног. Мне действительно всё равно. Я просто устала.

С трудом отрываю себя от стены и иду в спальню к Аське, закрываю дверь, ложусь с ней рядышком.

— Ну, вот и всё, малышка. Скоро ты поедешь домой. А я научусь жить без тебя.

Кладу ладонь ей на животик, смотрю какое-то время, слушая, как стихия ревёт за окном, и глаза мои сами собой закрываются.

Глава. 26. Заир

Гуляем по набережной. Марина резвится, как ребёнок, кидая чайкам корм, который они подхватывают на лету. А я на облака смотрю. Не нравится они мне. В ноябре в Анталии уже могут быть шторма и сильные дожди, а Аська грозы боится. Дома я старался по возможности быть рядом, но здесь не дома.

Не дёргайся, Тураев, уговариваю сам себя. Ася не одна. Там Женя, там Линара… Линара. А ведь я уже могу произносить её имя, и, при этом, не гореть желанием пнуть что-нибудь или разбить. Прогресс налицо. Поверил ли я ей? Пятьдесят на пятьдесят. Женщины существа коварные, склонные лгать даже тогда, когда в этом нет нужды. Уж мне ли не знать?

— Заир! Ах!..

Ветер срывает широкополую шляпу с головы Марины, и уносит в мою сторону. Я, подпрыгнув, ловлю её на лету. Не потому, что такой ловкий, а потому, что повезло.

Марина смеётся, откинув голову. Я улыбаюсь ей, несу шляпу обратно. С Асей всё будет хорошо, а этот вечер надо посвятить Марине.

— Заир! Смотри, какие тучи. Может, вернёмся в номер?

— Пожалуй, — соглашаюсь я, и мы поворачиваем назад.

Гроза застаёт нас у самых дверей, но мы успеваем забежать в дом, почти не намокнув. Марина со смехом снимает с себя одежду, не забывая соблазнительно крутить передо мной задом.

Идём вместе в душ, занимаемся любовью. Потом достаём из холодильника еду и выпивку, перекусываем, и снова занимаемся любовью. Марина старается, а я как автомат — делаю дело, но ничего не чувствую. Техника-механика. Даже оргазм механический какой-то, как отрыжка. Старею, что ли?

На улице настоящее светопреставление. Слушаю, как ветер швыряет потоки дождя в стекло, словно песок горстями, и сердце не на месте. Марина лежит у меня на подмышке и теребит мне бороду. Недовольно дёргаюсь, отворачиваюсь. Сбрить её нафиг, надоела, сил нет.

— Заир? Скажи, что не так?

— Всё так. Спи.

— Но я же вижу! Поговори со мной, любимый.

— Марина…

Телефон прерывает меня, издавая тихое жужжание. Ох, как вовремя-то! Хватаюсь за него, словно за спасательный круг. Зотов на проводе.

— Слушаю.

— Заир, хорошие новости: флешка у нас.

Соскакиваю с кровати, без церемоний стряхивая с себя Марину.

— Говори!

— Линара нашла. Не поверишь, всё это время она была прицеплена к сумочке Аськи, как брелок. Евгений только что примчался от них. Сейчас я проверяю флешку на предмет взлома, но, кажется, всё чисто.

Хватаю трусы, пытаюсь вдеть ногу в штанину, одновременно удерживая телефон возле уха. Прыгаю, как идиот, на одной ноге, мудя болтаются, а я ору в трубку:

— Что она говорит? Как накопитель оказался у неё?

— Подробности не знаю. Евгений на радостях не успел расспросить. Сейчас пойдёт назад, всё выяснит.

— Не надо. Я сам. Уже иду.

— Заир?

— Да?

— Иди один.

— Ясень пень.

Одеваюсь за несколько секунд, хоть сейчас в строй. Марина тоже встала, и уже успела натянуть халат.

— Есть новости?

— Есть.

— Хорошие? Ну, скажи же!

— Кажется, документы нашлись.

— Правда?! О, наконец-то! Ты сейчас к Зотову? Когда придёшь? Мы ведь теперь можем забрать Асю и вернуться в Москву, так?

— Марина, не дави, — отцепляю от себя её руки. — Я ещё сам толком ничего не знаю. Как что выяснится — сообщу.

Обуваюсь уже в дверях.

— Зонтик возьми!

…

Какой-там, нахрен, зонтик?! Я мчусь, как волк на запах крови, не разбирая дороги. По лужам, сквозь стену дождя, подгоняемый какой-то неосознанной силой, смешанной с возбуждением. Значит, флешка, всё же была у Линары. Что это? Хитрый ход? Или невероятное стечение обстоятельств? Кто ты, Линара, белое или чёрное? А если белое? Если белое, Линара?

Сворачиваю на дорожку к их коттеджу: что за чёрт? Дверь нараспашку, мокрые шторы рвёт ветром. На патио столик с перевёрнутыми чашками и кофейником, скомканная скатерть трепыхается в траве. У меня внутри всё опадает, словно я ступил в пропасть. Влетаю в дом. На пороге лужа, размером с озеро. Шлёпаю по ней — в гостиной пусто, уже собрался заорать, как глаза упираются в закрытую спальню. Несусь туда, дёргаю дверь и застываю на пороге.

Спят. Обе. Мне судьба такая, что ли, смотреть на них спящих? Доча, как всегда, раскинулась на всю кровать, Линара мостится с краю, положив ладонь на животик Аськи. Обе сопят в унисон. Идиллия. Снаружи шторм, а тут покой и тишина. Спрашивается, чего я так нёсся?

Судорожно сглатываю ком в горле. Боюсь своим шумным дыханием разбудить их. Осторожно пячусь назад, прикрываю дверь. Хлюпая водой по полу, хватаю подвернувшуюся тряпку, вытираю лицо и шею.

Одежда на мне промокла насквозь, с волос и бороды капает. Растерянно оглядываюсь, не зная, что делать дальше. Наконец отдёргиваю шторы и плотно закрываю створки французского окна. В комнате сразу становится тихо. Залипаю на картине снаружи, скользя пальцами по запотевшему стеклу. Стою так минут пять, не шевелясь, ни о чём не думая. Просто слушаю тишину.

Набираю Зотова:

— Ну, что?

— Они спят. Подожду, пока проснутся.

— Ясно. Я проверил флешку — с ней порядок.

— Хорошо. Что дальше, Зотов?

И Аркадий излагает мне свой план.

Не могу сказать, что он мне нравится, но я доверяю своему другу. Тем более что он уверил меня в скорой развязке. Дай-то Бог.

Топаю в ванную — благо, я здесь каждый угол знаю. Раздеваюсь, выжимаю футболку, брюки, трусы, кидаю всё в сушку. Подхожу к зеркалу, упираюсь руками в умывальник, смотрю на себя: ну и рожа. Робинзон отдыхает. Дочь проснётся, а тут такое. Испугается ещё. Да. Теперь можно. Тянусь к ящику, где