кольцом в пасти — дверные ручки, переставленные с первого собора.

Ни одна из церквей, что построил Константин в Ростове, ни его дворец не уцелели; и где они стояли — тоже неизвестно. Случайными раскопками найдены были два белокаменных льва, больше на собак похожие и не очень умело вырезанные. Хотел, видно, мастер изобразить тех львов свирепо оскалившимися, а получились добродушно открытые пасти с вывалившимися толстыми языками. Возможно, эти львы лежали у входа в известную по летописям Константино-Еленинскую церковь и служили неусыпными стражами.

Летописи упоминают о церквах, построенных при Константине и в соседнем, принадлежавшем ему Ярославле. До 1937 года там стоял на старом фундаменте Успенский собор XVII века. При его разрушении в котловане нашли резную белокаменную львиную маску — еще одно свидетельство деятельности князя.

И знаменитая библиотека Константина и библиотека епископа Кирилла — а там насчитывалось свыше тысячи томов — исчезли, сохранились лишь позднейшие списки с тех рукописей.

«Князь пекыйся день и нощь… о создании прекрасных Божиих церквей и многы церквы въображая чюдными воображении святых икон, исполняя книгами и всякыми украшении» — так говорит о Константине и его исчезнувшем художественном богатстве летописец.

Любил князь науки и искусства. Но мог ли такой князь, слабый духом и плотью, кем руководили епископ Кирилл и властолюбивые бояре ростовские, мог ли он нести на своих некрепких плечах тяжкую ношу великого княжения, притом не в Ростове, а во Владимире?

Так, чувствуя приближение смерти, в тревоге спрашивал Всеволод епископа Иоанна и самого себя.

И еще тревожило его: доблести воинской не было в Константине. А что, коли вынет меч из ножен беспокойный сосед — Мстислав Удалой и поведет новгородцев на Суздальскую землю? А рязанские князья, словно хищные лисы, из-за Оки высматривают да ждут. Позовут они половцев и следом за Мстиславом бросятся жечь города и веси суздальские. А там дружины болгар поволжских приплывут на ладьях…

Вызвал Всеволод сына из Ростова и сказал, что хочет завещать ему великокняжеский стол, но чтобы жил он во Владимире, а Ростов передал бы брату Юрию.

По совету ростовских бояр ответил Константин, что хочет княжить и в Ростове и во Владимире, но жить останется в Ростове, где столько создал он красоты белокаменной.

Не по сердцу пришелся Всеволоду такой ответ сына. Не мог он желать, чтобы рушилась вся та мощь, все то богатство, что брат его Андрей и он сам за долгие годы умножали, отдавая первенство Владимиру перед Ростовом.

Но ведь Константин был его старшим сыном, ему по праву первородства принадлежал великокняжеский престол.

Созвал Всеволод по совету епископа Иоанна первый на Руси Земский собор. Прибыли во Владимир со всего княжества бояре многих городов и волостей, духовные пастыри, дворяне. Всеволод позвал и первых людей из купцов, из посадских и ремесленников.

Собрались в Успенском соборе, точно на богослужение. Шесть сыновей Всеволода встали впереди других. Епископ Иоанн отслужил молебен.

Поведал Всеволод собравшимся, какие слова сказал ему старший сын, и спросил: как ему быть?

Епископ Иоанн, а за ним и многие другие, поклонившись, ответили:

— Отдай великое княжение второму своему сыну, Юрию.

И все целовали крест за Юрия. Одни по правде, другие из боязни ослушаться Всеволода.

Был Юрий любимым сыном, держал отец его всегда при себе, любил за веселый нрав, но надеялся: молод он еще — с годами образумится.

Третий сын Всеволода, Ярослав, в отца пошел — осторожен и лукав был, никто не знал, что у него на уме. Ему бы завещать великое княжение, да нельзя. Молчальник и книгочей Константин поклонится младшему брату, а если и Юрия великокняжеским столом обойти, пойдет на Руси великая смута.

Сказал Всеволод Юрию и Ярославу:

— Крепко держитесь вместе. Помогайте один другому. И через дружбу вашу будет земля Суздальская стоять как стояла.

Разъехались все, кто приезжал на Земский собор. А спустя немного — 14 апреля 1212 года — на тридцать седьмом году своего княжения умер Всеволод. «И плач был великий», — говорит летописец. Понимали люди, что кончилось спокойное житье.

Похоронили Всеволода в Успенском соборе в аркосолии, возле брата его Андрея. Стал великим князем Юрий. А Константин в Ростов отъехал.

Известный историк С. М. Соловьев так записал о Всеволоде:

«Умирая, он ввергнул меч между сыновьями своими, и злая усобица грозила разрушить дело Андрея и Всеволода».

— Обидели тебя, обошли, — шептали Константину ростовские бояре.

Как ручьи весенние, разлилась тревога по всей земле Суздальской. Меньшие братья — Владимир, Святослав и Иван — держали сторону Константина, а Ярослав примкнул к Юрию. Люди жили в страхе, не знали, что станется с ними завтра, толпами переходили от одного князя к другому. Записал летописец: «Многие люди сюду и сюду отьезжаху мятущеся».

Стекались одни недовольные в Ростов, другие недовольные во Владимир. Дважды собирал полки Юрий, дважды вел их на полки брата Константина. И оба раза дело кончалось миром. Константин уступал и возвращался в Ростов, а Юрий возвращался во Владимир.

Той порой загорелась в землях Галицкой и Волынской усобица страшная меж Ольговичами и Мономаховичами.

Мстислав Удалой ускакал из Новгорода и ввязался в борьбу южных князей.

Оскорбились новгородцы таким его небрежением. Те, кто держал сторону суздальских князей, взяли верх; позвали новгородцы княжить зятя Мстислава Удалого — третьего сына Всеволода, Ярослава.

Думали они, что Ярослав, как в прежние годы все прочие князья, покорно будет исполнять волю их боярского веча. А Ярослав покинул свой Переславль-Залесский, прибыл в Новгород и тотчас приказал заковать в цепи и бросить в темницу двух знатнейших бояр.

С вечем Новгородским Ярослав вовсе не стал считаться и делал, что хотел. Забурлил Великий Новгород. Одного, другого, третьего из Ярославовых дружинников находили зарезанными.

Тогда выехал Ярослав в Торжок, а в Новгород послал верного ему посадника. Дядя его и отец ставили Владимир выше Ростова. Так и он хотел поставить Торжок выше Новгорода, а непокорных взять измором. По примеру отца повелел он не пускать в Новгород обозы и ладьи с хлебом. Начался там страшный голод.

«И бе в Новгороде печаль и вопль», — замечает летописец.

Дважды посылали новгородцы в Торжок послов. Говорили послы Ярославу: «Давай мириться, воротись к нам княжить». Но оба раза Ярослав приказывал бросать тех послов в темницу и не давал никакого ответа.

Тогда измученные голодом новгородцы отправили послов ко Мстиславу Удалому. А он на юге Руси все воевал. Мстислав, недолго думая, покинул своих союзников-князей — пусть сражаются без него как хотят — и прискакал в Новгород.

С молебствием встретили Мстислава новгородцы и во второй раз