Прекрасная формулировка!

Нужно наконец усвоить эту историческую правду: во время оккупации были герои на баррикадах, но было и множество соотечественников, убитых при содействии наших предков. Давайте наконец проговорим это вслух. Впишем в учебники истории. И небо на землю от этого не рухнет.

Все страшное, что могло в связи с этим случиться, уже случилось; с этим мы ничего поделать не в силах; исправить в этом кошмарном прошлом мы ничего не можем. Но можем или усложнять себе жизнь и без конца выставлять себя на посмешище, перевирать собственную историю — vide[241] реакцию мирового сообщества на поправки к Закону об Институте национальной памяти — или открыто говорить правду в публичном пространстве и, так сказать, наконец успокоиться. Тем более что узнать эту правду о периоде оккупации в Польше нетрудно, спасибо прекрасным исследователям, которые эти проблемы подробно описали!

Множество обществ на свете имеют темные пятна в своей истории, и нет ничего оскорбительного в том, чтобы осознать, что поляки — такие же люди, как и все прочие. Совсем наоборот. Вот ко-гда Польша изображает из себя ангела — чем занимаются Ярослав Качиньский, Мацей Свирский[242] или Антоний Мацеревич[243], — ее воспринимают как шута.

Судя по тому, что ты говоришь, я догадываюсь, что отклики на этот текст ты воспринял болезненнее, чем то, что происходило после публикации «Соседей».

В этот эмоционально трудный для меня момент — когда в деле, которое казалось мне совершенно очевидным, я встретил агрессивное сопротивление со стороны друзей — проявилось nemesis[244] моей эмигрантской судьбы, то есть возник Чапский, приславший из могилы слова поддержки. Буквально! И каким образом! Не поверишь — при посредничестве… Алика Смоляра.

Итак, тридцатью годами ранее, летом 1986 года, Чапский вложил в письмо к Алику адресованный мне листок — помнишь, я говорил об этом, когда мы обсуждали статью для «Анекса», с которой все началось? Но Алик забыл мне его передать. А когда разразился скандал вокруг статьи о беженцах, Ися, жена Алика, разбирая бумаги, нашла это письмо.

Тебя это поддержало?

Очередное метафизическое переживание, которым я обязан Чапскому.

С одной стороны, какофония воплей и насмешек: «Гросс опозорился»; прокурор, открывающий следствие по «делу» о клевете на польский народ и во время пресс-конференции ссылающийся на Алика Смоляра (кстати, сейчас, весной 2018 года, следствие еще не закончено); «Редут доброго имени», не гнушающийся никакими средствами, многочисленные персонажи, из пасти которых несет серой, когда они произносят мое имя (депутат Яцек Жалек, например, с милой улыбкой, которая, кажется, никогда не сходит с его приятного открытого славянского лица, весьма лихо охарактеризовал меня с трибуны сейма). А с другой — как противовес всему этому — сосредоточенный голос человека, заглянувшего в пропасть ХХ века. И еще — забавная ирония судьбы, которая явно указывает на вмешательство высшей силы: слова Чапского, непосредственно касающиеся скандала, который разыгрался осенью 2015 года, доходят до меня именно при посредничестве Алика, в чьих бумагах они затерялись на тридцать лет!

Как ты себе объясняешь эту ситуацию?

Картина получается загадочная. С одной стороны, двухметровый улан, который, как гласит народная частушка, гнал большевика еще во время войны 1920 года (напомню ее слова: «Пики в бой, сабли наголо, большевика гони, гони, гони»); узник Старобельска, чудом не убитый в Катыни; родовитый поляк, аристократ относится ко мне «как к брату» и понимает (он прямо об этом говорит), что мои тексты о драме польских ссыльных и о военной трагедии польских евреев порождены одним и тем же чувством. С другой — ближайшие друзья, тоже страстные польские патриоты, с которыми мы в период «реального социализма» бок о бок сражались за свободу слова, смотрят на меня как на урода за то, что я пишу о поляках и евреях. К тому же оба (Адам и Алик) прекрасно знали Чапского и дружили с ним — в отличие от меня, который видел его раз или два в жизни. Откуда эта разница взглядов — думаю я и не нахожу ответа. Как есть, так есть, ничего тут не поделаешь, и, подобно каждому человеку, я могу лишь продолжать делать то, что считаю нужным.

А просматривая перед нашей беседой старую корреспонденцию, я нахожу еще письмо от ксендза Станислава Мусяла, которое он написал мне, прочитав «Кошмарное десятилетие», и которое, пожалуй, уместно здесь процитировать: «Прошу простить смелость моего утверждения — я открываю в Вас, пан профессор, братскую душу, близкую мне чуткость сердца, проявляющуюся в способности к состраданию. Думаю, что эта способность „очеловечивает“ человека, не позволяет ему обижать других. Так мне кажется. Это могло бы сделать мир немного лучше».

Сташек, как всегда, сумел сказать о самом главном простыми словами. Может, дело просто в том, чтобы «быть способным к состраданию»? А «еврейские очки» у человека при этом на носу или какие-то другие — не имеет особого значения.

В 2015 году партия «Право и Справедливость» выигрывает выборы и, придя к власти, решает расправиться с Гроссом. Возникает идея отнять у тебя награду — Кавалерский крест ордена Заслуг перед Республикой Польша, которым тебя наградил Александр Квасьневский в 1996 году.

Акция с орденом — идея Мацея Свирского из фонда «Редут доброго имени — Польской лиги против диффамации» (сегодня возглавляющего Польский национальный фонд). «Боже, храни меня от друзей, от врагов я защищусь сам», — гласит старая пословица. Имея таких защитников, Польша поистине не нуждается во врагах.

Мацей Свирский аргументировал это следующим образом: «Гросс — особо зловредный клеветник, который под видом научной работы осуществляет кампанию по диффамации и оскорблению Польши».

Да ладно. Никакой диффамации и никаких оскорблений в моих книгах нет. Зато есть попытка рассказать трагическую историческую правду, без понимания и усвоения которой польское общество не придет к согласию с самим собой.

Война включает в себя действия героические и глубоко безнравственные. Это отнюдь не только польская специфика. Такие вещи происходят повсюду, где случается геноцид. Так что нечего городить ерунду, что, мол, поляки святые, а Гросс — негодяй.

Добавлю еще мнение тогдашнего заместителя министра иностранных дел Яна Дзедзичака, аргументировавшего необходимость отобрать у тебя государственную награду: «Такой жест продемонстрировал бы общественному мнению в стране и за рубежом, что Гросс — враг Польши. Как бывшего польского гражданина его следует — в стилистике XXI века — объявить предателем родины».

Партия «Право и Справедливость» сочла, что, победив на выборах, когда 19 процентов имевших право голосовать