– Ты что-то понял?

– Только то, что твои эксперименты с часами не имеют отношения к появлению големов, – твердо ответил Пиф. – Их направил тот, у кого твой прадед заполучил Сокровище. А ты весьма вовремя добрался до артефактов.

– Один из них вышвырнул меня из квартиры, – заметил Воронов.

– Но ведь ты остался жив, не так ли?

– Так.

– Не без моей помощи.

– Спасибо, – помолчав, пробурчал чел.

– А теперь давай вернемся к Сокровищу… – Услышанное слово не давало концу покоя. – У тебя есть подозрение, что это может быть?

– Э-э…

– Что было в мешке с наследством, кроме часов и шкафа с барахлом?

– Мешка не было…

– Непринципиально.

Пиф поднял брови и чуть приоткрыл рот, показывая, как сильно он заинтересован в ответе.

– Прозвучало одно название… Чинтамани. – Макс принял решение довериться толстенькому знакомцу и выложил на стол главный козырь. – В книге прадеда говорится, что этот кристалл – ключ от ворот Шамбалы!

– Считается, что это легенда, – быстро произнес конец. И облизнулся.

– Прадед писал о нем, как о реальном камне.

– Писал… – Пифуций задумчиво усмехнулся. – Чинтамани в переводе означает: «Драгоценный камень, исполняющий желания». Так что, возможно, дело не только в Шамбале.

– Но…

– И в Шамбале тоже, не волнуйся. Никто не отрицает.

Дело пахло тем, чего конец страстно желал: грандиозным развлечением! Настоящим, суровым, опасным, щекочущим нервы и взрывающим голову необходимостью постоянно делать какой-то выбор – свернуть туда или сюда, совершить то или другое, сказать подумав или ляпнуть наугад.

– Но ты не знаешь, где твой дед спрятал камень…

– Прадед.

– Непринципиально.

Похоже, приставка «пра-» в мироздание конца не проникла.

– Есть кое-какие данные…

– Какие данные?

– Ну, информация, – Максим на миг завис, подбирая слова попроще. – Где искать, что искать и так далее. Я предлагаю совместить мою информацию и твои возможности. Вот, взгляни.

Воронов включил смартфон и подвинул его по столу Пифуцию. На экране высветилась карта города, покрытая множеством отметок, одна из которых привлекала особое внимание.

– Это Оперный театр?

– Да.

– Выглядит так, словно твой прадед считал его главным убежищем.

– Совершенно верно.

– Как все просто, – проронил конец и недоверчиво усмехнулся. – Есть Сокровище, и есть карта, на которой обозначено его местонахождение…

– Честно говоря, я уже пробовал туда зайти…

* * *

– Я видел очередное преступление режима! Я видел, как полиция потворствует бандитам. Я видел, как следили они за преступниками и ничего не предотвратили…

– Это что за дегенерат? – тихо спросил Машеров, разглядывая через лобовое стекло машины беснующегося Десятника.

– Свободный журналист.

– Полтинник?

– Десятник.

– Я их путаю.

– А я и не знал о нем.

– Ну и напрасно, – хмыкнул генерал. – Сотрудник должен знать представителей э-э… либеральности.

– Во-первых, я скоро буду бывшим сотрудником, – напомнил Колпаков. – А во-вторых, я жуликов ловлю, а знать либеральность – это ваша прерогатива.

– Во-первых, бывших сотрудников не бывает. Во-вторых, что-то ты разговорился под пенсию. В-третьих, что у тебя вообще произошло?

Большой шум в центре города, да еще в жилом доме, да еще с вызовом подкрепления на открытой волне, привлек всеобщее внимание. Приехала «Скорая», примчался спецназ, набежала различная журналистика, и, разумеется, заявилось руководство, которое не успело объяснить общественности появление на улицах отряда НКВД, а теперь было вынуждено «реагировать» на следующее громкое преступление.

Начальству это не понравилось. Но когда начальство увидало на месте происшествия будущего пенсионера Колпакова, оно окончательно скисло и пригласило майора на беседу в генеральский «Мерседес».

– Рассказывай.

– Перестрелка.

– Этим ты никого не удивишь. – Машеров помолчал, после чего негромко спросил: – Те самые?

– Похоже, – кивнул Колпаков.

– Каким образом они ушли?

– Официально – через черный ход.

– А в действительности?

– В действительности я укрывался как раз рядом с черным ходом, и никто мимо меня не проходил.

– М-да… – Машеров помолчал. – Откуда взялись?

– Из театра.

– Уверен?

– Я их там ждал, – усмехнулся майор. – К сожалению, не видел точно, откуда именно вышли, но приблизительно…

– Все у тебя приблизительно, – не сдержался генерал.

– Старый я уже, скоро на пенсию.

– От общественности скрывают важное! – вещал Десятник. – Я лично наблюдал, как преступники выбрасывали из окон людей при полном попустительстве представителей власти!

Поскольку полиция только готовила заявление, приехавшие репортеры обступили единственного доступного «свидетеля» – Мишу, и тот упивался неожиданно свалившейся славой.

– Зачем ты взял его с собой? – поинтересовался Машеров.

– Понятия не имел, что он за мной следит, – вздохнул Колпаков. – Теперь, боюсь, не отвяжется.

– И не надо, – неожиданно произнес генерал. – Возьмешь его с собой.

– Куда? – растерялся майор.

– А куда ты собирался? – насмешливо прищурился Машеров. – В кабинет отчет писать?

– Я собирался попросить в свое распоряжение взвод спецназа и ордер на осмотр театра, – твердо ответил Колпаков. – Выхода у нас нет – нужно идти. Пора заканчивать этот… театр.

– Собираешься осмотреть Оперный со взводом спецназа? – уточнил генерал.

– Да.

– Ты вот это сейчас серьезно говоришь?

– У меня имеются все основания предполагать, что именно в театре находится гнездо преступников.

Несколько секунд Машеров задумчиво наблюдал за ужимками Десятника, после чего тихо спросил:

– Тех самых, о которых ты думаешь?

Они оба знали, что имелось в виду.

– Боюсь, что тех самых, – так же негромко подтвердил Колпаков. – Все обстоятельства я вам изложил.

– Тогда тем более бери Десятника с собой.

– Зачем? – изумился майор.

– Затем, что ему никто не поверит, – усмехнулся Машеров. – И ты, соответственно, сможешь написать любой отчет. Абсолютно любой.