– Вроде бы нет.

– А вот мне – кажется.

– Глаза болят с непривычки, – объяснил Пиф. – Такое бывает.

– Откуда ты знаешь?

– Ну, я постарше буду.

– И что?

– Слушай мои поучения с почтительным молчанием.

Воронов вздохнул, конец же уверенно продолжил путь.

Ниточка оборвалась…

Впервые с того момента, как Рудра перешел в его подчинение, голем не смог исполнить приказ. И позволил наследнику Бортникова исчезнуть. Вдобавок устроил шумную перестрелку, взбудоражив весь город и поставив на уши полицию. Все патрульные получили ориентировку на поиск крепких, хорошо одетых мужчин с характерной выправкой, так что любое появление големов на улицах Новосибирска, не обязательно Рудры – любого члена команды, могло привести к провалу.

«Что делать дальше?»

Рудра, разумеется, без проблем вернулся в убежище – использовав артефакт перехода, который мастер предусмотрительно включил в комплект снаряжения, – но, увы, с пустыми руками: торопливый обыск квартиры Бортникова результата не принес.

«Эта ошибка может стоить всей игры…»

А тем временем на острове кто-то запустил портал. Кто именно, Кукловод не знал, не рискнул сканировать, чтобы не быть обнаруженным по обратному ходу, но понимал, что на остров явился маг.

А вокруг театра сидят в засаде полицейские: после перестрелки в доме Бортникова, в этом не осталось никаких сомнений. Причем полицейские обыкновенные, не маги, потому что колдуны за Рудрой не шли… Или же они очень хорошо замаскировались…

Кукловод чувствовал, что теряется. Он не привык к современности, не осознал до конца особенности окружающего мира, ввязался в противостояние со слишком большим количеством противников и теперь «наслаждался» предвкушением поражения.

«Я запутался…»

В какой-то момент им овладела паника, появилось желание бросить все и использовать остатки энергии для того, чтобы скрыться. Просто – чтобы скрыться. Исчезнуть отсюда, наплевав на Сокровище и обязательства, с ним связанные… Он решился бежать, но…

У случившегося не было объяснения.

Ему просто повезло.

Невиданно.

Невозможно повезло.

В тот самый миг, когда отчаяние и паника практически заставили его покинуть убежище, с жалкой целью спасти свою жизнь, потайная дверь в театре открылась в штатном режиме, то есть под действием Главного Ключа, и в секретную зону Оперного вошли двое: конец и молодой чел, в котором обрадованный до истерики Кукловод опознал наследника Якова Бортникова.

Странные вещи происходят в жизни очень часто. Просто не все бросаются в глаза. Или мы не желаем их замечать, потому что так легче. И проще…

Это защитная реакция: ведь если все замечать, обдумывать и делать выводы, недолго и перегреться. Вот разум и жалеет себя, любимого, фильтрует информацию сразу, на подсознательном уровне, и отбрасывает подальше самые вопиющие странности.

Но за все в жизни приходится платить, и поэтому в последнем расследовании майору Колпакову воздалось за все, что его занудный разум отбросил, отфильтровал и пропустил мимо ушей в предыдущие годы. Странности обрушились на него снежной глыбой посреди жаркого лета и озадачили по полной программе. Но самое удивительное заключалось в том, что майор вдруг понял, как нужно воспринимать всю эту катавасию, понял, что мог жить и работать гораздо лучше, если бы в прежние времена не отмахивался от странных деталей.

И, черт возьми, это было бы интересно!

– Я знал, что вы струсите!

Да, было бы интересно, если бы не кое-какие детали расследования… а точнее – участники расследования, навязанные честным исполнителям суровым руководством.

– Кто струсил? – уточнил Колпаков.

В принципе, полицейский уже научился правильно реагировать на Десятника, давно перестал злиться и воспринимал «журналиста/блоггера» так, как тот заслуживал: как таракана на грязной кухне нерадивой хозяйки. Однако иногда он просто не понимал, с чего вдруг Десятника «несет» именно в этом направлении, а не другом.

– Кто струсил?

– Вы. Система. Аппарат подавления. Опричники.

– За языком следите, господин Десятник.

– Не угрожайте мне! Хотите меня посадить? Руки коротки, всех не пересажаете, потомственные рабы!

– Я всего лишь попросил не оскорблять меня, – пробурчал Колпаков.

– То есть вам стыдно?

– Мне неприятно.

– За свою работу?

– В вашем обществе.

– Повторите свое заявление под запись! – взвился блоггер/журналист. – Обществу нужно свидетельство того, что вы не уважаете общество.

– Только вас…

– Подождите, я включу диктофон.

К счастью, они приехали, и к машине сразу же подбежал Зябликов: энергичный, сосредоточенный, полностью увлеченный предстоящей операцией, но… Увидев за стеклом небритую физиономию журналиста/блоггера, лейтенант резко остановился и растерянно вытаращился на Колпакова:

– Серьезно?

– Как вы разговариваете, господин лейтенант? – строго осведомился майор, глазами указывая на спутника.

– Извините…

– Да уж, это вам не Америка. – Десятник вылез из машины, презрительно посмотрел на Зябликова, отошел в сторону и вытаращился на спецназовцев. Те – на него. Обе стороны видели эту форму жизни впервые.

– Зачем?

– Чтобы общество было в курсе происходящего.

– А-а… – В глазах лейтенанта появилось понимание. – Он нам не помешает, даже наоборот – поможет. Потому что ему никто не поверит, и если мы действительно столкнемся с тем, о чем лучше не говорить, то присутствие Десятника – благо.

– Похоже, Зябликов, ты собираешься стать генералом, – проворчал изумленный Колпаков.

– Не откажусь, – не стал скрывать лейтенант.

– Но почему, почему вы думаете, что ему никто не поверит?! – не сдержался майор. – Почему?

– Вы – это кто? – заинтересовался Зябликов.

– Ты, например.

– Мне так кажется, – улыбнулся лейтенант.

– Ладно… – Колпаков, в принципе, давно смирился с тем, что генералом ему не стать, и взял себя в руки: – План здания добыл?

– Конечно. – Зябликов достал планшет и открыл нужный файл. – Пожалуйста.

– Спасибо… – Колпаков пробежал глазами по схеме первого этажа Оперного, прикинул, как соотносится она с положением театра в реальности, и указал на одно из мест той стены, что выходила к скверу. – Что вот это?

– Вентиляционная шахта.

– Проверял?

– Вы не приказывали проверить. Вы приказали…