Так же важно понимать, кто не входит в нашу группу. Делиться с посторонними — это огромный риск. Если они не являются частью племени, то могут не ответить взаимностью. Хуже того, они могут быть настроены враждебно. Если подумать, у них, похоже, есть очень много ресурсов, которые пригодились бы нашей группе. Только посмотрите на них. Просто сидят и занимаются своими делами. Самодовольные придурки. Несправедливо, что у них есть столько всего, а у нас нет. Я предлагаю пойти к ним и забрать все, что по праву принадлежит нам. В конце концов, мы — штат Пенсильвания… а они — нет.

Теперь вы видите, как все это может выйти из-под контроля.

Умение делиться сделало нас невероятно щедрыми по отношению к собратьям по группе, но также пугающе черствыми и злыми по отношению к тем, кто ими не является. Это часть того, что Ричард Рэнгем описывает в своей книге «Парадокс добродетели» (The Goodness Paradox). Сотни тысяч лет эволюции, кооперации и дружелюбия внутри нашего племени сделали повседневную жизнь миром гармонии и сотрудничества. Мы работаем волонтёрами, жертвуем свое время и деньги, тренируем детей или организуем школьные мероприятия. Мы можем смотреть напряженный фильм в переполненном кинотеатре с сотнями незнакомых людей, и все будет в порядке. Зал, полный незнакомых шимпанзе, станет кровавой баней еще до первых титров. Но обратная сторона медали — безразличность и даже враждебность к чужакам. Мы делим мир на внутригрупповой и внегрупповой. Пенсильванский университет против Питтсбургского, «Стилерз» против «Пэтриотс»[38], республиканцы против демократов, граждане против иммигрантов, моя раса против вашей, тутси против хуту[39], мусульмане против христиан… и так до бесконечности. Почти нет значения, определяются ли группы чем-то значимым или совершенно произвольным. Члены нашей группы — это семья на всю жизнь. А чужаки могут даже не считаться людьми.

Так много злодеяний, которые накладывают ужасные отпечатки на историю и потрясают нашу веру в человечество сегодня — геноцид, рабство, торговля людьми — рождаются из нашей привычки не считать чужаков равными. В прошлом такое ужасающее поведение насаждалось религией или государством. В XVIII и XIX веках биология и эволюционная наука использовались для оправдания расистской политики и поведения. Некоторые примеры такого применения науки до сих пор можно услышать в качестве «интеллектуального» аргумента в пользу расизма (на самом деле нет никаких доказательств того, что мельчайшие генетические различия между этническими группами влияют на поведение, интеллект или что-то еще, что мы ценим в наших собратьях). Приятно видеть, как эти темы снова поднимаются при нашей все более племенной политике, в странах, которые должны быть достаточно цивилизованными, чтобы понимать, к чему приводит дегуманизация людей, с которыми мы не согласны или кого рассматриваем как «чужаков».

Важнейший вопрос современности — кого же считать членом своего племени? Кто считается одним из нас, а кто — нет? Конечно, единственный морально приемлемый ответ — всех нас. Каждый важен. Мы все люди. Мы все — часть одного человеческого племени.

Чтобы победить в этом споре, а мы должны это сделать, нужно преодолеть подозрительность к чужакам — именно такова эволюционная цена, которую мы платим за невероятную готовность делиться.

* * *

Другой изъян нашей эволюционировавшей стратегии, которая касается обмена веществ, — это склонность к метаболическим нарушениям. Ожирение, диабет второго типа и сердечно-сосудистые заболевания не вызывают такого же ужаса, как геноцид, но из-за них каждый год в мире умирает больше людей, чем в результате насилия. Но эти болезни не являются обязательной частью жизни — племя хадза, например, с ними не сталкивается. Это то, что специалисты в области общественного здравоохранения называют болезнями цивилизации, непреднамеренными последствиями развития. И они вышли на первый план еще тогда, когда, по некоторым оценкам, человеческое общество стало менее жестоким. Мы как биологический вид перешли от варварского убийства друг друга к бездумному умерщвлению самих себя.

Проблема не только в окружающей среде. Она намного глубже. Более быстрый обмен веществ и большие ежедневные затраты энергии в результате метаболической революции гомининов подвергли наших предков — охотников и собирателей — повышенному риску голодной смерти. Большие ежедневные потребности в калориях приводят к более ощутимым последствиям, если пищи недостаточно. Конечно, умение делиться помогает снизить этот риск. Но все равно остается много потенциальных угроз — от длительной болезни, лишающей аппетита, до непредсказуемой погоды, уничтожающей урожай или дичь. Более быстрый метаболизм, которому требуется постоянное поступление калорий для получения энергии, приводит к образованию излишков жира.

Когда Стив Росс, Мэри Браун и я использовали метод дважды меченой воды на обезьянах, живущих в зоопарках по всей территории США, и сравнили их с людьми, мы обнаружили различия не только в расходовании энергии. Мы также установили, что эти животные невероятно худые. Шимпанзе, бонобо, гориллы и орангутанги, бездельничающие в зоопарках и заповедниках, не толстеют — по крайней мере, по человеческим стандартам. У шимпанзе и бонобо в неволе жировая прослойка составляет менее 10 % от массы тела, как у профессиональных спортсменов. Даже у таких активных охотников-собирателей, как хадза, жира намного больше. А для современных людей, ведущих сидячий образ жизни (эквивалент живущих в зоопарке обезьян), и вовсе нет пределов. У мужчин количество жира в организме может легко достигать 25 или 30 %, а у женщин — более 40 %.

Если содержать обезьяну в зоопарке и у нее будет много пищи при отсутствии физической активности, то она вырастет большой, но вовсе не толстой. Все дело в том, что тела приматов используют дополнительные калории для построения новой ткани, сильных мышц и других органов. В результате обезьяны в зоопарках весят значительно больше, чем в дикой природе, однако остаются худыми. В противоположность этому, гоминины, подобные нам, эволюционировали, храня много лишних калорий в виде жира — на черный день, — чтобы пережить потенциальную нехватку еды, длительные болезни или другие сбои в обмене веществ. В современных условиях такой сценарий практически невозможен. Слишком многие из нас в итоге получают гораздо больше жира, чем нужно организму, а вместе с этим развиваются болезни.

Тела гомининов эволюционировали, чтобы вести активный образ жизни, и фактически зависят от высокого уровня ежедневных нагрузок, которые были нормой на протяжении последних двух миллионов лет благодаря охоте и собирательству. Мы развивались, чтобы заниматься физической активностью. Без этого люди болеют. По данным Всемирной организации здравоохранения, каждый год от пассивного образа жизни умирает 1,6 миллиона человек. Число здоровых лет, потерянных в борьбе с болезнями сердца, диабетом и другими последствиями малоподвижного образа жизни, намного больше. И это исключительно человеческая проблема. Обезьяны в зоопарках с умеренным количеством упражнений каждый день не страдают от высокого артериального давления, диабета, сердечно-сосудистых заболеваний и множество других болезней, которые поражают развитый мир.